Полуденный бой колоколов отвлек капитана от раздумий. Он сидел за письменным столом, упершись щекой о ладонь, и уже в который раз проигрывал в уме сценарий предстоящей аудиенции у короля. Нелегкая задача ему предстояла - Людовик Тринадцатый весьма и очень ценил полученное им прозвище Справедливый и не упускал случая проявить свои качества непредвзятого третейского судьи. Однако же, в последнем разговоре с де Тревилем, король выступил скорее обвинителем, нежели судьей. Упреки сыпались на голову капитана, не оставляя ни малейшей возможности защитить доброе имя мушкетеров. Но больнее всего ему было не из-за обилия упреков и даже не из-за строгости мер, которыми грозил Людовик, а из-за того, что в словах короля была явственно слышна хорошо продуманная и составленная речь господина кардинала. О да, тут не обошлось без так называемых сетований Ришелье о опустившихся нравах военной молодежи, особенно же в рядах любимцев короля - его личных мушкетеров.

- Да хоть бы слово вставить дали, - бормотал про себя де Тревиль, бессмысленно водя кончиком пера по лежавшему перед ним списку доставленного в ротный арсенал снаряжения, - Да что там, слово... я же ни сном, ни духом не знал ничего об этой стычке. Ах, кардинал, ах хитрый лис... опередил меня. И как тонко, а? Всего лишь поставил в известность, как он любит это называть. Ну ничего, теперь нам будет с чем выступить. Реванш будет блестящим, господин кардинал, - тонкая улыбка тронула губы гасконца и бросил лукавый взгляд в окно в сторону видневшихся за чередой крыш близлежащих кварталов башенок Лувра, - Посмотрим, будут ли вам по вкусу маленькая рокировка, которую мы проведем на вашем же поле. Ха!

Довольный принятым планом действий, де Тревиль хлопнул ладонью по звонку, чтобы вызвать дежурного ординарца.

- Так что ж, кто там еще ждет в приемной?

- По списку или по важности, господин капитан? - спросил ординарец, пытаясь угадать расположение духа де Тревиля.

- По важности, тысяча чертей! У меня мало времени.

- Тогда, я позволю рекомендовать одного молодого человека. Он здесь уже около часа ждет. Уж больно он нетерпеливый.

- Хм, неумение ждать еще не есть мерило важности, - проговорил де Тревиль, готовый отмахнуться от назойливого просителя.

- Да так то это так. Но этот молодой человек, он ей-богу не из тех, кто умеет ждать. Или к вам в кабинет попадет или ссору с кем-нибудь затеет, - ординарец беспокойно оглянулся на дверь и сдавленно пробурчал, - Чертов гасконец.

- Он из Гаскони? - в глазах капитана мгновенно вспыхнул нетерпеливый огонек.

- Сказал, что из Тарба. Из Беарна, - уже нехотя ответил ординарец, вытаскивая из-за пазухи список просителей, - Так я по списку тогда?

- Нет нет, зовите этого гасконца, - потребовал де Тревиль и даже привстал, сам того не заметив, - Из Тарба... надо же. И кто бы это мог быть. Зовите его немедленно. Иначе, он и впрямь затеет ссору.

Ординарец отошел к двери, отворил ее и громко позвал:

- Господина д'Артаньяна из Тарба к капитану де Тревилю!

Металлический лязг нечищеных шпор врезался в слух капитана, сосредоточенно вычитывавшего сводку из последнего донесения, поступившего с утренним курьером. Ни с чем не сравнимый грубый лязг металла, давно не знавшего благородного ухода за собой заставил де Тревиля поморщиться и поднять голову. Он собирался мариновать неучтивого просителя долгим ожиданием в дверях, чтобы оценить, насколько его нетерпение возобладает над страхом перед капитаном королевских мушкетеров. Но, увидев взволнованное скуластое лицо юноши, на котором сквозь загар настоящего южанина проступали пятна яркого румянца, сердце капитана дрогнуло. Нахлынувшие воспоминания о родных краях и давно забытом друге, о котором напоминало ему лицо юноши, хоть и отдаленно, заставили дю Пейре подскочить с места.

- Как вас зовут, молодой человек? Мне доложили, что вы прибыли из Беарна. Из Тарба, не так ли?

Могло ли это быть пустым совпадением или на пороге его кабинета наконец-то появился сын его старинного друга Д'Артаньяна? Де Тревиль отбросил в сторону бумагу и перо, оставившее жирную кляксу на нескромных цифрах, представленных в отчете о расходах на содержание конюшни при казармах господ королевских мушкетеров.

- К черту формальности, мальчик мой, вы так похожи на вашего отца, что я ни минуты не усомнюсь, что это именно вы. Если только мой дорогой друг Д'Артаньян не успел обзавестись внуками там у себя в Тарбе, - восклицал де Тревиль, приправляя свою речь еще не позабытыми словечками на беарнском наречии, - А, каково! Сын Д'Артаньяна у меня, здесь в Париже!

После того, как первый порыв эмоций схлынул, де Тревиль отошел на шаг назад и смерил молодого человека чуть более строгим взглядом. Потрепанный камзол и плащ, познавший на себе все тяготы путешествия от самого Тарба до Парижа, не красили юношу, но и не умаляли ни на толику героизма во взгляде, обращенном на него. Гордец, должно быть вспыльчив, как и его отец. Но, отчего же сам Д'Артаньян так и не явился в Париж, не взирая на приглашения, которые де Тревиль слал ему с каждой оказией, которых, увы, с годами оказывалось все меньше и меньше.

- Я очень любил вашего отца, мальчик мой, - де Тревиль протянул обе руки к юноше и сгреб его в объятия, как долгожданного сына или племянника, - Что я могу сделать для его сына? - спросил он, глядя в упор в темные глаза гасконца.

"А не подослал ли этого хитреца ко мне господин кардинал?" - мелькнуло в голове капитана и он отпустил земляка, для видимости тепло похлопав его по запястью правой руки, - "Как знать, не пожелал ли герцог завести собственного соглядатая прямо у меня под носом?"

- Надеюсь, рекомендательное письмо вашего отца у вас при себе? - спросил он, отходя к столу, с таким видом, будто речь шла о брабантских кружевах для воротничков его мушкетеров - какая, собственно, разница, брабантские или льежские?

- Плащ мушкетера? - де Тревиль резко обернулся к юноше и вскинул левую бровь, а малый был не промах, пожалуй, он даже зря спросил его о рекомендательном письме - ни один кардинальский прихвостень, подвизавшийся в Париже, не рискнул бы начать с прямой просьбы принять его в роту королевских мушкетеров. Нет, это не было бы в духе кардиналистов, речи которых были насквозь пропитаны лестью и слащавой любезностью. Даже самые толковые из них, те, которым господин кардинал доверял командование своими телохранителями, так называемыми гвардейцами.

- Плащ мушкетера? - повторил капитан и сморгнул нечаянно блеснувшую в уголке глаза слезу. Значит, все-таки д'Артаньян не забыл его и раз не сумел явиться в Париж самолично, прислал сына вместо себя.

- Да, - проговорил он, беря из рук молодого человека изрядно помятую бумагу, - Его вскрывали? - спросил он, заметив отсутствие сургучной печати, которой обычно скреплялись письмена подобного рода и важности, - Кто?

Впрочем, какое это имело дело? Письмо было наверняка написано рукой эконома, служившего почтенному господину д'Артаньяну еще со времен походов под знаменами Великого Генриха. А вот подпись, о да, эту размашистую корявую и невозможную для копирования подпись невозможном было не узнать. Просияв улыбкой при одном лишь воспоминании о том, с каким трудом им обоим давалась грамота и особенно чистописание, де Тревиль пробежал глазами по строчкам рекомендательного письма.

- Здесь пишется в числе прочего, что вы недурно владеете шпагой, обучены стрельбе и не имеете равных себе в верховой езде. Прекрасно, прекрасно, сударь.

Устремив на молодого гасконца испытующий взгляд, де Тревиль словно читал в его душе как в открытой книге - нет, про фехтование и верховую езду все это верно. Но, Тарб не Париж, а Гасконь, как бы благословенна на героев и королей не была, все же не Франция. Юноше потребуется время для того, чтобы стать действительно беспримерным наездником и хотя бы одним из десятка лучших фехтовальщиков. Время и выучка, - подумал про себя де Тревиль, заметив блеск нетерпения в глазах д'Артаньяна. Нетерпение и что-то еще. Нахмурив брови, капитан сложил письмо и вернул юноше.

- Я напишу вам еще одно рекомендательное письмо, молодой человек. Одну минуту.

Он посмотрел на д'Артаньяна, словно проверяя, не тень ли он прошлого, посетившая его на несколько мгновений, чтобы вновь раствориться под спудом рутинных дел. Нет же, живее всех, энергичный и нетерпеливый - настоящий гасконец, черт подери, - подумал про себя дю Пейре и сел за стол.

- Так кто же вскрывал ваше письмо? - спросил он, наскоро записывая на чистом листе рекомендации к начальнику Академии, - Кстати, да. Я рад вашей просьбе. Иного я и не ждал от сына д'Артаньяна. Но, увы. В роту королевских мушкетеров вы можете быть приняты только после выучки и службы в другом полку, поскромнее нашего. Таково правило. Это письмо, - он посыпал лист песком, чтобы чернила скорее высохли, - Вы передадите начальнику Академии и он примет вас как моего собственного племянника - без всякой платы. Вас научат фехтованию, танцам, верховой езде. Что такое?

Он поднял лицо, заметив тень неудовольствия во взгляде юноши. Строптивец не хотел идти от самых низов к заветному голубому плащу? Или было что-то еще у него на душе?

- Что такое, сударь?

Только ли неосторожность подвигла молодого человека упомянуть его имя в ссоре с неизвестным ему дворянином? Дю Пейре недоверчиво вскинул голову и смерил посетителя внимательным взглядом. Тот видимо и сам понимал, что поступил не только неосторожно, но и опрометчиво - там, где имя капитана королевских мушкетеров могло заставить трепетать и внушило бы уважение, это же имя могло также зародить подозрения о наличии у молодого человека антипатии к господину кардиналу.

- Да, это было неразумно, сударь, - после некоторого молчания проговорил де Тревиль, - Если бы Вам встретился кто-нибудь из крайне благочестиво настроенных приверженцев кардинала, - он кашлянул в кулак, вдруг осознав, что не был твердо уверен, следовало ли ему говорить о политике с этим неопытным юношей, - То знакомство со мной оказало бы вам скорее скверную, нежели благую услугу.

И все-таки, что-то во взгляде, осанке, даже самой манере держаться этого молодого гасконца располагали к нему и заставляли отмести всяческие подозрения о том, что он мог быть подослан кардиналом. И тут прозвучало то самое имя, которое так или иначе предваряло любую новость, связанную с Ришелье или его таинственными махинациями. Так этому юнцу довелось повстречать на своем пути никого иного как доверенного человека кардинала? Не зная о том наверняка, де Тревиль был уверен в том, что граф де Рошфор являлся не просто наперсником министра, но был также его шпионом и порученцем в весьма деликатных поручениях. Не его ли кардинал посылал в Брюссель? Когда же он успел вернуться?

В продолжение истории о столкновении и непочтительном отношении к его персоне, д'Артаньян упомянул ссору, возникшую между ним и графом. А вот это уже больше походило на браваду и даже попытку втереться в доверие к нему. Что если хитрый лис все-таки был подослан кардиналом и теперь пытался завоевать расположение своими россказнями о якобы ссоре, произошедшей между ним и самим графом де Рошфором? Не похоже это на сдержанного и хладнокровного человека, каким знал Рошфора де Тревиль, чтобы он срывался на ссору с безвестными юнцом в провинциальной глуши.

- Что же послужило причиной для столкновения? - спросил де Тревиль чуть более холодно, чем прежде, - Этот человек не тот, с кем вам следовало бы сталкиваться, если вы желаете начать продолжительную и успешную карьеру при дворе короля. Забудьте его имя и то, чем этот господин не угодил вам. Вот мой совет.

Смерив юношу долгим изучающим взглядом, капитан усмехнулся про себя, отмечая обычную для гасконца и столь редкостную для придворного наивную открытость - да нет же, этот юнец не только не позабудет своего обидчика, но будет искать его, пока не проучит.

- Но, если вашей чести претит мой совет, то наберитесь терпения, мальчик мой, - уже теплее и с прежним участием добавил де Тревиль, - Этот человек сам появится у вас на пути. Он служит кардиналу и часто бывает при дворе.

Преданность королю, молодой человек - вот все, что требуется от давшего клятву верности дворянина, - де Тревиль строго осадил гасконца, решив, что тот вздумал перечить ему, но смягчился и добавил, - Преданность господину кардиналу и мне - это дело вторичное. В конце концов, мы оба служим его величеству. По-своему.

Следовало бы проучить этого юнца до того, как он успеет натворить куда больших бед, а заодно окончательно и твердо убедиться в его лояльности королю. И конечно же, ему лично, ибо сколько бы капитан королевских мушкетеров не твердил обратное, про себя он разделял всех на две партии - роялистов, тех, кто как и он были привержены королю и королеве, и кардиналистов, тех, кто в первую очередь служили себе, а во вторую и третью господину кардиналу.

- Он упрекнул вас в невежестве? - усмехнувшись, переспросил де Тревиль, у которого уже сложилась примерная картина ссоры, - Однако же, как вы щепетильны, дорогой мой, если кровь закипает в вас от одного лишь упрека.

Заметив вспышку в глазах молодого гасконца, он помахал рукой и отошел в сторону окна, давая понять, что официальная часть аудиенции была закончена. Но тем не менее он не спешил отпускать юношу, несмотря на подозрительный нрав, сложившийся за годы жизни в Париже, он чувствовал симпатию к дАртаньяну и не в последнюю очередь именно потому, что тот был сыном его давнего друга и боевого товарища, к тому же земляком.

- Вы умеете излагать вещи так, чтобы не хвалиться чрезмерно. Это хорошая черта, - заговорил он, скрестив руки на груди, - Как я уже сказал, шевалье, остерегайтесь покуда искать встречи с этим господином. Воспользуйтесь моим рекомендательным письмом. Упражняйтесь в фехтовании, в верховой езде. Придворный этикет и умение танцевать не будут лишними для будущего мушкетера его величества. Не сочтите за труд приняться за занятия с должным усердием. А я в свою очередь постараюсь посодействовать вашей карьере. Мой зять, господин дез Эссар командует ротой гвардейцев. Возможно, - тут он поднял ладонь, упреждая бурные благодарности со стороны д'Артаньяна, - Может быть у него в роте окажется вакантным место для такого храброго и преданного дворянина.

Часы отбили три четверти первого и де Тревиль встрепенулся, словно очнувшись от дневных грез, а ведь он и сам некогда был также молод, тщеславен и полон надежд. Чем же, черт возьми, плох этот гасконец? Да решительно же ни чем! Он посмотрел в открытое смуглое лицо д'Артаньяна уже окончательно потеплевшим взором, усмехнувшись про себя, что проклятая жизнь при дворе, полном интриг и обмана, заставила его усомниться в земляке.

- Ступайте, мой мальчик. И непременно же являйтесь ко мне со всеми новостями. Я хочу узнать вас лучше. Загляните ко мне завтра к обеду, расскажете, как устроились, с чего начали. И, - он пожал руку юноши чуть крепче чем следовало, - Если вам понадобится моя помощь, приходите в любое время, - он сощурил глаза и кивнул на то место на груди шевалье, где было спрятано рекомендательное письмо, - Если вам покажется, что мое имя может оказать вам услугу, не стесняйтесь упоминать его. Черт подери.

Отредактировано Жан-Арман де Тревиль (2016-05-08 19:09:35)