Антуан де Молеон покидал приемную господина Дезэссара со смешанными чувствами, вертя в руках письмо своего командира. Тысяча чертей! Ему дали поноску, словно пуделю! Отправили с письмом, словно лакея! Уже спустившись по лестнице, обрамленной чугунным кружевом перил, де Молен еще раз прочитав имя адресата на конверте, успокоился, письмо было на имя капитана королевских мушкетеров. А что, если это его шанс попасть в роту мушкетеров? Довольно ухмыльнувшись, Антуан привычным жестом провел рукой вдоль усов, разглаживая их, убрал письмо и отправился на улицу Старой Голубятни.

Бросив поводья своего коня слуге, Антуан де Молеон вошел во двор особняка господина де Тревиля, спешно миновал забитый людьми двор, уверенно прокладывая себе дорогу и на ходу раскланиваясь со знакомыми мушкетерами. Хоть он и был гвардейцем, но Париж тесен, кроме того, надеясь получить плащ мушкетера, де Молеон с охотой заводил себе знакомых из числа тех, кто уже удостоен чести носить голубой плащ.
Уже в приемной, гвардеец, минуя всех ожидавших в приемной, подошел к слуге и велел доложить о себе и о поручении, которое он имеет к капитану королевских мушкетеров от господина Дезэссара.
В ожидании Антуан стал рассматривать посетителей, так же, как и он ожидающих аудиенции. Среди прочих молодой человек заметил молодую вдову, наверняка приехавшую из провинции хлопотать о пенсии. О том, что это вдова Антуан судил по траурному наряду, а о провинциальности говорили десятки мелочей, заметных тому, кто живет в столице. Шевалье де Молеон уже хотел предложить даме свои услуги, но тут в приемной оказался некий месье де Февре, и Антуан поспешил поприветствовать своего приятеля. Вдовушка подождет, а вот случай договориться с мушкетером о покупке его пистолетов, может больше и не представиться. Пистолеты были хороши. О продаже той пары Февре говорил третьего дня назад в кабачке «Три пескаря». Похоже, он был на мели, и Молеон решил, что может хорошо сторговать цену, если, конечно, пистолеты еще не проданы.

- Месье де Февре! Рад Вас видеть в добром здравии, - обратился шевалье де Молеон к приятелю, предварительно выждав пока тот, сообщив слуге свое имя и цель визита, займет место среди ожидающих в приемной. – Вы еще не продали те пистолеты, о которых недавно говорили?
- Добрый день, де Молеон, - сухо ответил мушкетер, вовсе не расположенный обсуждать продажу своих пистолетов в приемной де Тревиля. – Я их продал уже в тот же вечер. Жаль было расставаться, но я присмотрел в лавке оружейника лучшую пару, и мне не хватало небольшой суммы.
Антуан не стал показывать разочарования, что удачная покупка сорвалась. Напротив, изобразив на своем лице самую благодушную улыбку, он поздравил приятеля с новым приобретением.
- Молеон, а не составите ли мне компанию для игры в мяч? – предложил мушкетер.
- Почему бы и нет? – тут же согласился гвардеец, заранее предвкушая, что вечер пройдет не скучно.
- Тогда в пять у люксембургских конюшен, - Февре явно был рад компании Молеона.
В ожидании пока их пригласят, товарищи вполголоса беседовали о разных пустяках, шутили и оба время от времени поглядывали на даму под вуалью в траурном платье.

Отредактировано Антуан де Молеон (2016-07-24 00:02:03)

Де Молеон изо всех сил старался не смеяться громко над анекдотом,  который рассказывал де Февре, красочно и в лицах описывая действующих персон, когда в приемную вошли два мушкетера, по всей видимости, только что сменившихся с караула и спешивших влиться в число желающих услышать свежие новости в приемной капитана королевских мушкетеров. Февре, раскланявшись с Антуаном, присоединился к своим товарищам. Молеон больше не стал искать себе компаний для бесед. Прислонившись плечом к стене и приняв скучающе – безразличный вид, приготовился терпеливо ждать аудиенции сколько понадобится. К его изумлению долго не пришлось ждать.

Когда лакей распахнул дверь кабинета месье де Тревиля, то весь гул в приемной затих. Каждый надеялся услышать свое имя. Из приемной вышел секретарь и подошел к даме под черной вуалью.
- Мадам, сегодня из Лувра еще не было известий. Весьма вероятно, что они будут позднее. Капитан де Тревиль попросил Вас подождать, - сухим тоном известил секретарь молодую даму. Женщина, молча, кивнула в ответ. Похоже, что, не имея высоких покровителей, она смирилась с ролью просительницы и привыкла проводить время в приемных тех лиц, от которых зависела ее судьба.

- Месье де Тревиль ждет месье де Молеона, - таким же безучастным голосом секретарь назвал очередное имя.
Антуан не теряя времени, пересек приемную и вошел к капитану мушкетеров. Едва за ним лакей закрыл дверь, как в приемной возобновился гул голосов. Ожидающие своей аудиенции и просто праздные собиратели новостей, получили пищу для разговоров, обсуждая слова секретаря, строя догадки и делая поспешные выводы.
Молеон подошел к письменному столу капитана королевских мушкетеров и, поклонившись, достал письмо своего командира.
- Имею честь передать от господина Дезэссара, - запечатанный сургучом лист бумаги лег на стол господина де Тревиля. К видимому спокойствию гвардейца, выполнявшего всего лишь поручение командира, невольно добавилось волнение, что заставила Молеона изнутри покусывать губы. «Это шанс», - напомнил себе Антуан. «Надо набраться смелости и лично попросить капитана о зачислении в мушкетеры», - но так подумать было легче, чем сделать. Де Молеон не был просто просителем из приемной, он был при исполнении обязанностей. «Надо быть терпеливым и уловить нужный момент», - дав сам себе хороший, на свой взгляд, совет, Антуан замер, одной рукой держа свою шляпу, а вторую положив на эфес шпаги.

Отредактировано Антуан де Молеон (2016-07-28 10:57:20)

- Да, господин капитан, - Антуан склонил голову и щелкнул шпорами, - шевалье де Молеон к Вашим услугам. – Молодой человек не мог догадываться о содержании письма, поскольку был лишь курьером, но то, что месье де Тревиль знал и назвал его имя, приятно тешило самолюбие. А вот потом, когда капитан королевских мушкетеров стал перечислять его «достоинства», Антуан почувствовал, что у него пробежал холодок по спине. Нет, вовсе не от страха, Молеон старался подавить в себе нарастающее возмущение, напоминая себе, кто перед ним. Во всем перечисленном не было ничего особенного, наоборот, в компании товарищей лишь одобрялись подобные поступки.

- Умение владеть шпагой – одна из обязанностей дворянина, месье, - еще юношеский задор блеснул в глазах Антуана, - а совершенствовать это мастерство с достойным противником не грех. И ни один дворянин не потерпит оскорбления своей чести, - рука невольно сжала эфес шпаги. Брось эти обвинения ему в лицо кто-то другой, то благородное оружие уже покинуло бы ножны, но де Тревиль был одним из немногих людей во Франции, кому Молеон простил эти слова. Король, Дезэссар и де Тревиль – вот те лица кто были для Молеона неприкосновенны, и кому он был готов подчиняться беспрекословно. Почти. В душе и в мыслях Антуан оставлял за собой право иметь мнение о словах и поступках этих людей, но никак это не показывать внешне.

- Если граф рассказывал обо мне месье, то это делает мне честь. – Хоть де Тревиль и не упомянул имени графа, но Антуан справедливо предположил, что речь идет о Дезэссаре. Оставалось лишь догадываться, что говорил о нем его командир и гвардеец опрометчиво уже посулил отдать половину, нет четверть своего месячного жалования, лишь бы знать содержимое письма. – Что же касается гвардейцев кардинала, - де Молеон вовсе и не собирался делать раскаявшийся вид, чай не на исповеди и отпущения грехов тут не будет, - то эти господа чаще всего проявляют столько неуважения по отношению к тем, кто служит королю, а не кардиналу, что я не упускаю возможности защищать честь. Я говорю в первую очередь о чести короля, месье де Тревиль, ибо моя шпага принадлежит королю, как душа Богу. Кто оскорбляет тех, кто служит королю – оскорбляет и самого короля. – Антуан, благодаря своему старому воспитателю, и тому уму, которым наградил его Господь, порой умел преподнести вещи в ином свете.

Вопрос о родных был весьма неожиданной сменой темы разговора. У молодого человека на мгновение мелькнула мысль, что все его парижские «прегрешения» дают повод усомниться в тех рекомендациях, что были  им представлены в свое время господину Дезэссару. Но, Молеон лишь усмехнулся про себя. Если ставить всем в вину дуэли с гвардейцами кардинала и прочее, то де Тревилю пора вместо мушкетерских плащей выдать своим подчиненным сутаны.

- Мой отец - Франсуа де л’Опиталь, сеньор де Молеон родом из Мети, что в Молеон-Лишар, а мать урожденная де Баркю. В настоящее время отец вышел в отставку и проживает в Олорон-Сент-Мари. – О родителях Молеон всегда говорил с гордостью. Он вызвал бы каждого на дуэль, кто посмел бы сказать, что он родился в недостаточно знатной семье. Пусть его родители не носили громких имен и титулов, но корни предков уходили вглубь веков. Замок Мети помнил еще походы крестоносцев.
- Отец всегда хотел, чтобы я сделал военную карьеру, служа верой и правдой королю, как и наши предки. С тех пор, как я зачислен в роту господина Деззссара, моя жизнь и шпага принадлежат Его величеству. – Сердце стучало так сильно, что Антуан ощущал его удары. Вот эта минута. Вот этот шанс. Сейчас или никогда. Поправив перевязь, Молеон мысленно попросил капризную Фортуну быть с ним.

- Господин капитан, я пока лишь гвардеец, но не теряю надежды однажды удостоиться чести быть в личной охране нашего короля и служить под Вашим началом. - Молеон без подобострастия, с достоинством поклонился де Тревилю. – Два месяца назад я подавал прошение в Вашу канцелярию, но пока ответа так и не получил, поэтому, пользуясь случаем хочу попросить внести мое имя в список кандидатур в случае открытия вакансии в Вашем полку. – Оценивая сейчас свои слова, Антуан ощущал себя, как игрок в кости. Сделав ход, оставалось лишь ждать принесет ли выпавшее ему число удачу.

- Да, мой отец проживает в Олорон-Сент-Мари, - подтвердил Антуан, вначале не понимая вопроса капитана королевских мушкетеров. Но в следующую минуту мысленно ругал сам себя. Олорон-Сент-Мари всего в нескольких лье от Труа Виля. Беарн не так уж велик, месье де Тревиль мог не только бывать в Олорон-Сент-Мари, но и знать его отца или деда. От этой мысли у Антуана захватило дух, но он пока не осмелился перебить капитана вопросом, так и вертящимся у него на языке, тем более, что Тревиль шагал туда-сюда по кабинету, и Молеону приходилось то поворачивать голову, то, отступая на шаг назад поворачиваться самому, чтобы видеть своего собеседника.

Ответа на свое прошение Антуан так и не получил, а посему мысленно поклялся сразу после аудиенции заявиться в канцелярию и вытрясти все чернильные души писцов. По вине этих канцелярских крыс он сейчас выглядит глупо перед  капитаном де Тревилем, спрашивая о судьбе своего прошения.
- Вы правы, господин капитан, настоящий военный должен своей шпагой и доблестью заслужить право носить плащ мушкетера и лишние слова тут неуместны, - Антуан был окрылен словами де Тревиля о возможной вакансии. Он готов был ради этого еще раз сдать экзамен в Академии, вызвать на дуэль и сразится с полудюжиной или даже дюжиной гвардейцев кардинала. Если бы не одна маленькая деталь – указы, запрещающие дуэли. Пусть по большей части официально на дуэли смотрели сквозь пальцы, когда шла речь о защите чести, но вряд ли это послужило бы рекомендацией для зачисления в роту мушкетеров.

-  Мне нечего скрывать. Я прослужил почти два года под началом господина Дезэссара и всегда честно исполнял свой долг. – Если шевалье де Молеон и слыл бретером, игроком в кости и дамским волокитой, то ничем не отличался от остальных дворян, весело проводящими свободное время. Он не считал денег, когда они были, мог накрыть стол для своих друзей, сделать рискованную ставку и всегда отдать проигрыш,  купить хорошенькой горничной сладостей в надежде на ее снисхождение, послать букет с запиской знатной даме, но воинский устав был для него вторым святым писанием, а приказ командира не обсуждался.
- Разве первый министр может запретить Вам (Антуан сделал ударение на этом слове) набирать мушкетеров по своему усмотрению?! – Молеон не сдержал эмоций. Он был готов к испытаниям, сравнению с другими кандидатами, но позволить первому министру отклонить его кандидатуру, одобренную де Тревилем, только на том основании, что родился не в Париже или Лионе, а в Гаскони, было для него слишком. Да пусть даже если не о нем бы шла речь! Тысяча чертей в постель Его высокопреосвященства, чтобы ему скучно не было.
- Простите, месье, мою вспыльчивость, но я полагал, что Ваш выбор утверждает Его величество, коль речь идет о его личной охране, - приложив руку к груди, Молеон отвесил де Тревилю низкий поклон в знак извинения, но на самом деле скорее для того, чтобы скрыть перекошенное от возмущения лицо. Ришелье! Опять этот Ришелье! Шагу без него нельзя ступить во Франции. Подумать только, капитан королевских мушкетеров должен идти на поклон к священнику за утверждением списков тех, кто будет проливать кровь за своего короля, тех, кто готов отдать жизнь за короля. И своего командира, добавил он секунду спустя. - Я глубоко уважаю Его высокопреосвященство, господин де Тревиль, - Антуан поднял глаза к потолку, прося Господа простить ему эту маленькую ложь в отношении духовного лица, - но заговорщиков вокруг себя видит тот, кто сам постоянно плетет заговоры.

- Вы правы, господин капитан. У Вас должны быть бесспорные аргументы, - еще раз поклонился Антуан, уже выражая почтительность де Тревилю.
- Мне очень лестно было слышать Ваши слова о том место моего рождения уже есть для Вас лучшая рекомендация, и на основании этого осмелюсь спросить знакомо ли Вам имя моего отца? Или может быть Вы знали моего деда – Гастона де л’Опиталь. В свое время он служил под началом принца Конде.