Арман не спешил. Он давно привык работать по ночам. Если днем приходилось носить "маски", то ночь давала возможность действовать более открыто, заручившись ее покровительством. Первый министр Франции наслаждался созерцанием следов тех работ, которые велись во дворце днем. Да, Пале-Кардиналь еще нельзя было назвать уютным домом или роскошной резиденцией, но кардинал знал, что когда-нибудь, возможно, после его смерти, это сооружение будет напоминать потомкам о герцоге де Ришелье.

Арман купил расположенное напротив Лувра поместье Анжен год назад. Он долго думал о том, где мог бы комфортно жить и работать. Лувр отпадал сразу. Жить под одной крышей с Людовиком, пусть и в огромном дворце, Ришелье считал ниже своего достоинства, а резиденции, расположенные за чертой города были совсем неудобны для деятельной натуры первого министра Франции. Но сейчас все складывалось как нельзя лучше. Арман мог наблюдать за всем, что происходило в Лувре, в Париже, да и в стране в целом, оставаясь незамеченным. А ведь это одно из условий ведения военных действий.

Ришелье шел по темному коридору в сопровождении капитана своей охраны Франсуа де Жюссака д’Амблевиля, хранившего молчание. Те, кто давно состоял на службе у кардинала знали, что говорить нужно, когда их спрашивают, в остальных случаях молчать.
- Подождите, шевалье. - Арман остановился. - Посветите. Вам нравится?
Колючий, читающий, казалось, в душах людей взгляд первого министра Франции остановился на д'Амблевиле.

- Я назову этот зал гвардейским. Жак Лемерсье действительно толковый архитектор, не зря кардинал де Ла Валетт ручался за него передо мной.
Высокая худая фигура Ришелье проследовала далее по темному коридору, не дожидаясь, замешкавшегося де Жюссака. Дворец действительно становился с каждым днем все более величественным, обещая стать одним из великолепнейших в Париже, возможно, затмив собою Лувр. Так же и Франция. Она возрождалась. И Ришелье делал все для того, чтобы страна стала великой державой. Он укреплял все то, что было сделано Генрихом Четвертым и имел свои далеко идущие планы. А чтобы эти планы не были нарушены какими-либо неожиданностями, которые, к слову, Ришелье не любил, он и устраивал ночные совещания со своими друзьями.

- Вы можете идти, шевалье. - Ришелье взялся за ручку двери. - Я благодарю Вас за службу.
Де Жюссак низко поклонился, замирая от благоговения, испытываемого к кардиналу и от некоего чувства, похожего, наверно на то, которое испытывает кролик перед змеей. д’Амблевиль уже три года служил Ришелье, но до сих пор не мог сохранять хладнокровие под взглядом первого министра Франции.

- Гугеноты - наш вечный крест. - Бесшумно войдя в кабинет, Ришелье успел расслышать обрывки фраз капуцина. - Доброй ночи, друзья мои. - На бледных губах Армана даже появилось подобие улыбки.
Ришелье неспеша оглядел каждого из присутствующих. Оба эти человека занимали в жизни первого министра Франции важное место. Оба были его друзьями, коих у герцога было очень мало. Вернее людей, которым он мог доверять. А Ла Валетту и отцу Жозефу он доверял всецело. От каждого из них Арман черпал то, чего не хватало ему самому. У Луи жизнерадостности и смелости в принятии некоторых решений, даже какой-то дерзости. Отец Жозеф вообще был незаменим для Ришелье. Только Богу было известно, насколько мудр был этот человек. Правда он всегда находился в тени Красного герцога, но от этого его значение для Армана, да и для всей Франции не становилось менее существенным.

- Мы непременно обсудим все остальные вопросы, касающиеся Франции, но чуть позже. Сегодня я вызвал Вас по иному делу. Всем известно о предстоящей свадьбе Карла Стюарта и французской принцессы. Англичане уже прибыли в Париж. - Лицо Ришелье до этого не выражавшее никаких эмоций, слегка исказилось. - Бекингем блистает на всех балах, выказывая беззаботность. Но это лишь уловки опытного политика. Луи, Вы напишите мадам де Ланнуа и назначите ей встречу. Потощь этой ловкой женщины нам пригодится. Она всегда в курсе всех событий в Лувре, будь они тайные или явные - Первый министр Франции на мгновение умолк. - Де Вард и Миледи должны добраться до бумаг Бекингема. Человеческая глупость заключается в том, что люди очень многое доверяют бумаге. - Кардинал окинул взглядом свой рабочий стол. - Святой отец, некоторые дамы из высшего общества, более того, приближенные к королеве, поддерживают с англичанами связь. И среди этих дам такие имена, как Камилла де Буа-Траси и герцогиня де Шеврез. Мне нужны сведения об этих дамах. И, думаю, стоит начать с мадам де Буа-Траси. Разузнайте все об этой женщине.

- Оставим Господу судить о вечности, монсеньор. Доброй, доброй... - монах кивнул. 
То, что англичане заявились в Париж, он уже знал. И не от своих осведомителей, а от довольных торговцев, ожидающих хорошей прибыли как от путешественников, так и от принимающей стороны. И оттого щедрых на милостыню. Он встал с кресла и неспеша ходил по кабинету.
- Об англичанах уже все предместья Парижа жужжат, даже дети. Мммм... по поводу показной я бы возразил. Показная она у тех, кто предпочитает работу веселью, а тут... Я даже не уверен, что он много думает о политике - в той мере, в какой о ней стоит думать первому министру, - полный уважения полупоклон в сторону Ришелье. - Такой он и есть этот Бэкингем, живет он с этой легкомысленной веселостью. Насколько знаю, у них это родовая черта. Будет даже забавно, если Её Величество поделится с герцогом своей испанской грустью. Разумеется, при общении не ближе воздушного поцелуя.
   Его позабавила чуть ли не детская ревность молодого кардинала.
  - Сыпать жемчугами - невелико чудо при свободном распоряжении казной. Лучше бы за своей головой следил, чтобы она невзначай... не осыпалась. Что-то мне подсказывает, что не стоит завидовать этому человеку.
   Получив задание, он вновь поклонился, чуть задержавшись в поклоне.

Отредактировано О. Жозеф (2017-03-29 12:59:06)