С тех пор, как на английский трон один за другим восходили протестанты, для Франции, Испании и Рима не было мечты более горячей, чем видеть Англию вернувшейся в лоно Святой католической церкви. Этой же цели служил брак Генриетты Французской и Карла Стюарта. Все надеялись, что жена-католичка, красивая, юная, утонченная, сможет повлиять на своего супруга. Анна Австрийская вслух разделяла всеобщие надежды, про себя же молилась, чтобы разница в вероисповедании не стала препятствием для семейного счастья. Их, этих препятствий и так будет очень много.

Шепот, легким ветерком пронесшийся по собору, означал, что появились главные действующие лица сегодняшней церемонии. Все встали, чтобы приветствовать принцессу Генриетту и  герцога Бекингема. Анна едва заметно вздохнула. Неизвестно, сможет ли Карл Стюарт затмить своего великолепного первого министра, когда предстанет перед супругой на английском берегу. Королева в это не верила, да и на лицах придворных дам читались те же мысли.
- Ваша сестра сегодня великолепная, сир, как жаль, что такая жемчужина покидает Францию, - негромко обратилась Анна к мужу, чувствуя необходимость оправдать свой пристальный интерес к этой паре, хотя, конечно, смотрела она не на Генриетту, а на Джорджа Вильерса.
Мысль о том, что и герцог отбудет в Англию вместе с принцессой, внезапно пронзила ее сердце, заставив побледнеть. Герцог стал такой неотъемлемой частью двора, что, казалось, он всегда здесь был и всегда здесь будет.  Париж без блистательного Бекингема, Франция без Бекингема, разве это возможно? А, главное, отчего же это так ее волнует?

Когда герцог, идя к алтарю, посмотрел на нее, поклонился ей, бледность на щеках испанки сменилась ярким румянцем. Она была смущена,  но и польщена тоже. Не часто кто-то осмеливался вот так явно оказывать ей внимание. Людовик был ревнивцем без любви, не радуя жену сам, он бы почувствовал себя смертельно оскорбленным из-за любого интереса к ее особе. Все взгляды должны были быть направлены на этого сына Генриха IV и даже солнце имело право светить лишь на него, все остальные обязаны были оставаться в тени.
Улыбнувшись, Анна еще выше подняла голову, убранную сапфирами, алмазами и жемчугами. На тонкой талии сиял такой же пояс, на груди двойное ожерелье и тяжелая брошь с подвеской, рукава и пышный подол прихватывали драгоценные застежки. Под всем этим великолепием нежно и призрачно светился бежевый атлас, выбранный для нее мужем. У Людовика не было причин быть недовольным женой. Анна поступила как он желал… и все же по-своему.

Как же медленно тянулось время для герцогини де Шеврез! Какими медлительными ей казались главные действующие лица той маленькой драмы, которую он любовно готовила своими прекрасными руками. Блюдо обещало получиться на славу. Много ненависти к королю и кардиналу. Капелька добродушного презрения к королеве Анне и щедрая порция показной любви к ней же. Все это сверху украшалось, как цукатами, улыбками и вздохами, красноречивыми взглядами и намеками.

«Ах, милая моя королева, бедняга Бекингем сражен вашей красотой! Клянусь, он потерял сон, говорит и думает только о вас». «Герцог, прошу вас, будьте осторожны. Вы не знаете, какое нежное сердце у нашей королевы. Бедняжка! Иметь столько всего и не обладать главным – любовью!». 
И вот уже Бекингем, который отказывался понимать слово «осторожность», и не важно, сказано оно на добром французском языке или на варварском английском, испепеляет взглядом королеву Анну, а Анна краснеет и улыбается, когда герцог оказывается поблизости. Казалось бы, победа? Но нет, Мари де Роган этого было мало! Королева  должна была скомпрометировать себя связью с первым министром Карла Стюарта, окончательно и бесповоротно. Счастье, что Бекингем остановился в особняке герцогини де Шеврез! Возможно, из Парижа он уедет уже счастливым любовником, а не просто воздыхателем.

Герцогиня, изобразив на привлекательном, живом лице нужную степень умиления и восхищения, проводила взглядом Бекингема и принцессу Генриетту. При этом оглядев красавца Стини взглядом опытной охотницы. Хорош. Очень хорош. Если у королевы родится от него ребенок, все Бурбоны будут в руках Мари Эйме де Роган. Ну а что такого? Король пока не может дать династии наследника, а от Бекингема наверняка будет чудесный сын, просто ангелочек. Мари бы и сама полакомилась в этом саду, но у первого министра Карла был один существенный недостаток. Он был недостаточно...  да-да, то самое слово «осторожность».  Ох, ради всего святого, пылкий любовник это чудесно, но любовник неосторожный погубит женщину, которая ему доверилась. Именно поэтому Мари преподнесла великолепного герцога на блюде своей лучшей подруге и королеве. Пусть губят друг друга, а заодно создают головную боль Ришелье, и наставляют рога королю.

Заслышав шепот короля, Шеврез встрепенулась от своих мечтаний, и протянула королеве драгоценный флакончик с нюхательными солями.
- Ужасно жарко, не правда ли, Ваше величество? Вот, это вам поможет. Было бы грешно пропустить такое зрелище! Французская принцесса становится английской королевой! Перед нами пишется история, мадам!
История пишется теми, кто не боится порезаться об острые перья. Герцогиня почитала себя особой достаточно опытной. К таланту, данному, несомненно, от рождения, прибавились еще уроки от первого мужа.
Герцог и принцесса опустились на колени, все присутствующие смогли сесть. Те, конечно, кому посчастливилось получить места на скамьях. Герцогиня расправила пышные юбки из солнечного шелка, отделанные парчовыми бантами и подвесками из желтых и голубых топазов. Как говорят испанцы, нужно быть очень смелой женщиной, чтобы носить желтый. Мари де Роган была именно такой.

Отредактировано Мари де Роган де Шеврёз (2016-02-14 17:58:51)

- Вы не правы, Луи, даже самые трусливые шакалы способны больно укусить, когда почувствуют опасность. – Тихий голос первого министра Франции не нарушал торжественности, которая царила в соборе. – Так и Его Высочество, уж поверьте мне, монсеньор, доставит немало хлопот нашему королю. Дайте время. Найдутся смельчаки, которые поддержат принца, а потом, возможно, и расплатятся за это жизнью.

Взгляд герцога Ришелье остановился на Гастоне, который то краснел, то бледнел. Одному Богу известно, что на уме этого отпрыска Бурбонов. Недооценивать принца не стоит. Даже трусость иногда способна на дерзости.  С Гастона взгляд перешел на его старшего брата. Король был всем доволен. Ришелье давно научился читать по мимике, движениям монарха. Министр хорошо изучил характер Людовика Справедливого, который желал походить на своего знаменитого отца. И Ришелье делал на это упор, когда было необходимо, чтобы монарх принял навязанное ему его же министром решение, причем кардинал преподносил королю свою волю таким образом, что последний был уверен в том, что это единственно верное решение и принял он его сам.
Королева исполнила волю супруга, правда, как и следовало ожидать, внеся в это свое понимание выполнения желания монарха. Платье на Анне было то, которое пожелал видеть на ней Людовик, но украшения делали образ королевы совсем не таким, каким его представлял себе Бурбон. Не ускользнуло от внимания первого министра Франции и то, как Бекингем  поклонился королеве, и как щеки последней вспыхнули румянцем.
Королева-мать прикладывала платок к глазам. Странно было видеть в таком умилении Марию Медичи. Королеву, привыкшую повелевать. Как же она мечтала отдалить сына от ненавистного ей министра, которого, как она была уверена, сама когда-то выделила среди других. Но кто знал, что этот самый министр приберет всю власть к рукам и будет тенью при ее старшем сыне.

- Луи, Вы все правильно делаете, что наблюдаете за всеми разом и за каждым в отдельности. Но все же хочу отметить, что сегодня в центре нашего внимания должна быть эта пара. – Герцог одними глазами указал Ла Валетту на принцессу Генриетту и герцога Бекингема. - Это для неосведомленной черни всего лишь брак между дочерью Генриха Четвертого и Карлом Стюартом. Для нас, политиков, это нечто большее. Не Вам мне рассказывать, монсеньор, что этот брак был задуман с целью предотвратить союз Англии и Испании. А ведь об этом союзе много говорили в последние годы. Вспомните, Луи. Но нам не к чему подобные неудобства. Совсем не к чему. – Кардинал снова обвел взглядом короля и всех тех, кто находился подле него. -  Некоторые, конечно, полагают, что этот брак так же посодействует улучшению религиозного статуса английских католиков. Но до них мне дела нет никакого. Прежде всего и важнее всего не дать возможности Англии заключить союз с Испанией. Кстати, Луи, а герцог Бекингем совсем не глуп, хоть и носит за собой шлейф сплетен и слухов, от которых со временем, поверьте, он избавится. Его Светлость уже активно работает в этом направлении, будоража умы дам. Но речь не об этом. Я хотел сказать, что герцог Бекингем предложил нашему королю заключить тайный союз против Испании. – Ришелье сделал нетерпеливый жест, заметив, что Ла Валетт хочет что-то сказать. – Нет, Луи, я считаю такой поворот событий преждевременным. Его Светлости не понравилась моя сдержанность в испанском вопросе. – Помолчав, кардинал продолжал. – Кстати, Луи, обратите внимание на двух дворян из свиты герцога. Это граф Карлайл и виконт Кенсингтон. – Заметив удивленный взгляд своего собеседника, Ришелье продолжал. – Если хотите быть в курсе всех событий, не стоит читать мысли на лицах одних лишь французов. Французы эмоциональны. Не стоит пренебрегать и гостями с туманного Альбиона.

^*Все действия согласованы с Луи Ла Валеттом

Ещё одна богатая и вопрос, счастливая ли свадьба. Мари молилась за юную Генриетту, которой предстояло отправиться в страну протестантов, молила Святую Деву укрепить юную принцессу. В какой-то мере любую свадьбу можно назвать переездом в чужую страну. Но всё-таки, не во всём.
  Скорее ощутив на себе взор монарха, чем заметив, Мари-Мадлен потупилась ещё больше - чуть ли не коснувшись подбородком груди - и сделала маленький шажок, попытавшись скрыться за спиной своего дядюшки и при этом не наступить никому на ногу. Её место было не здесь. То есть, разумеется, здесь - в соборе, но не рядом с дядей и его другом, а среди других дам Марии Медичи, с которыми она и приехала, и с которыми и была, пока не встретилась глазами с Его Высокопреосвященством и ей не показалось, что опекун то ли хочет ей что-то сказать, то ли ожидает новостей от неё. Маркизе стоило бы остаться, а подойти после церемонии. Но она решилась, а вернуться уже не смогла. Даже не успела выяснить, не зря ли она так рискует недовольством королевы. "Господи, укрепи и меня. ... И да будет воля Твоя на мне!"
Зря или не зря, теперь уж не исправишь. Она подняла голову, на миг взглянув на замещающего короля Англии премьер-министра и совсем ещё юную девушку в голубом, расшитом золотом платье. "Какая же она ещё ребенок!" - шевельнулась мысль, но была отправлена восвояси. Мари-Мадлен вновь заставила себя сосредоточиться на молитвах.

Величественные своды Нотр-Дам-де-Пари, его убранство как нельзя лучше подходили для той церемонии, ради которой тут собралась высшая знать и духовенство Франции, пышное посольство Англии во главе с первым министром, представляющего короля Карла на венчании с Генриеттой Французской, представители иных держав.
Красавец герцог Бекингем удостаивал взглядом многих красивых дам, но более других Джордж Вильерс отличал Анну Австрийскую. Именно перед королевой Франции склонился особенно низко. Говорят он, лично писал сонеты Ее величеству, и давал читать французским придворным. Глориана. Мысленно Мари ле Клер фыркнула. Всех сонетов она не читала, но список с одного из них хранился у нее. Писал ли их сам англичанин или нет, но слог был хорош. Когда есть средства и цель, всегда найдется поэт, готовый за пару экю срифмовать несколько строк.
Если королева читала эти сонеты, то она могла не остаться равнодушной к тому, кто их писал (или по чьему заказу они писались).
А не ради ли герцога Бекингема королева Анна почти в последний момент решила сменить платье? Может быть, она узнала, что первый министр Англии не любит зеленый цвет, а ему больше нравится бежевый? Как жаль, что самой Мари не было в покоях королевы, когда все произошло. Тем не менее, графиня де Ланнуа должна была признать, что королева только выиграла от смены наряда. Обилие драгоценностей смотрелось роскошно, тогда, как прежний наряд не допустил бы такого изобилия украшений. У самой фрейлины был небольшой выбор. Платье из голубого плотного атласа с отделкой из желтых лент и бантов было приготовлено заранее, чтобы гармонировать с прежним нарядом королевы. Кроме того к этому наряду было уместно ожерелье с тремя каплевидными сапфирами. Ее ларец был не столь богат, как королевский.

Эжени стояла чуть в стороне от королевской четы, но так, чтобы ей хорошо была видна королева. От ее внимания не ускользнул ни румянец Анны Австрийской, ни забота Его величества по отношению к супруге. Королева-мать, принц, остальные придворные мало интересовали сейчас графиню. Слушая слова священника, графиня рассматривала присутствующих. Рядом с первым министром Франции стоял еще один кардинал. Они о чем-то говорили, что можно было заметить по движению губ. Эжени ле Клер помнила о полученном задании, но пока не могла сообщить ничего важного. Кроме того сонета, да и то копии, списанной для нее одним из придворных щеголей. Заметив взгляд Луи д'Эпернона, графиня де Ланнуа чуть заметно кивнула головой, словно приветствуя кого-то из знакомых в толпе. Она помнила о переписке, и даже постаралась сделать так, чтобы даже вне ее дежурства помогать разбирать или отправлять корреспонденцию. Но королева Анна была или осторожна, или все шло как обычно. Почти как обычно, но пока Эжени не была уверена в своих догадках.

С того места, что она занимала, было хорошо видно королеву, но недостаточно хорошо был виден герцог Бекингем. Кроме того ле Клер хотелось встать так, чтобы видеть со стороны и герцогиню де Шеврез. Делая вид, что пробирается к проходу, где больше свежего воздуха, Мари случайно задела одного из дворян. Лицо и имя его были знакомы фрейлине, но лично им общаться еще не приходилось.
- Простите меня, месье, тут так душно, - прошептала графиня извинения, обмахиваясь веером. Впрочем, с того места где она сейчас остановилась, все кто ей был нужен, были видны как нельзя лучше, поэтому Эжени осталась на месте.
- Какая красивая пара, - заметила Мари с тонкой улыбкой, говоря очевидное, - многие бы дамы хотели оказаться на месте нашей принцессы.

Отредактировано Эжени де Ланнуа (2016-02-22 23:34:10)

- Сдается мне, господа, что сегодня все обойдется без сюрпризов и неожиданностей, - Портос поправил роскошный бант, болтающийся в него на одной из прядей волос, и оглядел толпу парижан, стоявшую за спинами мушкетеров короля, через плечо. Он обращался к троим своим друзьям, стоявшим рядом. Теперь к троим, поскольку с некоторых пор к их теплой компании с Атосом и Арамисом присоединился еще и гасконец-гвардеец из роты господина Дэзессара.

С высоты своего роста дю Валлон мог созерцать чуть ли не всю площадь вокруг Собора, наполненную любопытными. Особое удовольствие в этом зрелище ему доставляло то, что, что красные плащи гвардейцев кардинала мелькали где-то ближе к закоулкам.
- Не знаю, как де Тревилю удалось заполучить для нас такой подарок, - большой палец был красноречиво направлен в сторону периферии, - и обещание награды, но я искренне считаю, что мы ее заслуживаем, а вот наш командир не заслуживает того, чтобы дышать духотой в этом склепе, - Портос быстро прикусил язык, но было поздно. Д’Эрбле наверняка уже услышал его слова о Соборе Парижской Богоматери, и его другу-великану грозила неминуемая проповедь о должном отношении к храмам Господним.

Роте Дэзессара надлежало держать свободным проход от Нотр-Дама до вереницы экипажей, а Тревиль расставил своих людей поближе к дверям Собора, и охранять сами экипажи, если вдруг кто вздумает покуситься на имущество короля, или, упаси Боже, на жизни самого монарха и членов его семьи. А уж как получилось, что четверка друзей несла свою службу поблизости друг от друга, так то дело их ловкости.
Желая получить прощение Арамиса, да и просто поразмять порядком затекшие руки и ноги, Портос расправил плечи, придал своему лицу свирепый вид и обернулся. Этого хватило, чтобы люди, теснящиеся за спинами военных, сделали добровольно два шага назад, наступая друг другу пятками на носки.

Отредактировано Портос (2016-02-28 19:14:12)

Для Атоса сегодняшний день ничем не отличался от всех предыдущих, которые ему довелось провести на службе. Торжественность церемонии венчания затрагивала его не больше, чем ажиотаж, царивший вокруг какого-нибудь бала, коими Людовик XIII, хотя и не слывший особой любовью к светским развлечениям, периодически тешил двор. То есть, никак.
Атос помнил еще то время, когда он тринадцатилетним юношей стоял подле своего отца в рядах многоцветного французского дворянства, которое славило восходящего на престол маленького сына Генриха IV и Марии Медичи. Тогда Оливье де Ла Фер был полон восторга и идеалистических мечтаний.
Но то время прошло. Он стал совсем другим человеком. И все воспринимается совсем по-другому. Довольно...пусто. Да и король, бывший мальчиком, уже и не мальчик вовсе. А его сестра выходит замуж за английского государя. Впрочем, то, что французскую принцессу ныне вел под руку его первый министр, по иронии, вновь наглядно демонстрировало, что именно этому блестящему вельможе, а не Карлу Стюарту, принадлежала истинная власть над холодной морской державой, чья история уходила корнями далеко в варварские племена. Бэкингем, несомненно, убежден, что, подводя Генриетту к алтарю, он словно бы женит Англию на Франции.
Великий кукловод, зрящий в Поднебесной, вновь бросает кости, решая судьбы целых королевств. Мировая история ознаменуется очередным событием, и очередной штрих летописцы занесут в свои пергаменты. Новые сплети разнесутся среди народа. Еще один ход на большой шахматной доске сделает кардинал Ришелье.
В сущности, ничего нового. Все это пустяки.

- Смотрите, д`Артаньян, - говорил граф, ближе всех стоящий к их новому товарищу, который теперь служил в гвардейской роте господина Дэзессара. Взгляд темных глаз, щурившихся от яркого полуденного солнца, неторопливо перемещался по площади, с одной фигуры на другую, задерживаясь у распахнутых врат Нотр-Дама, откуда до дежуривших около входа мушкетеров долетали звуки церковного хора, - Слушайте. Дышите. Наслаждайтесь, - полуулыбаясь, Атос наблюдал за молодым гасконцем, для которого все происходящее до недавнего прибытия в Париж было таким далеким, и вдруг стало таким близким и ошеломляющим. Он догадывался, что тот чувствует. Эти чувства были знакомы ему. О, он хорошо помнил себя самого в его годы, - Сегодня вы - свидетель одного из эпизодов в бесконечной игре сильных мира сего. Сегодня при вас пишется история. Да что там! Вы - неотъемлемый ее участник, и создаете ее наряду со всеми остальными. Запомните это ощущение. Сегодня оно опьянит вас. Но, едва наша миссия здесь будет закончена, мы последуем мудрому предложению Арамиса, - Атос кивнул другу, показывая, что не только услышал, но и полностью поддерживает его, - Завалимся в первый понравившийся нам кабак и позволим винному дурману захлестнуть наш разум. И это, поверьте мне на слово, дорогой д`Артаньян, будет еще прекраснее, чем то, что вы видите сейчас.

Отредактировано Атос (2016-03-22 23:40:20)