- Он много чего о ней говорил, мадам. Только не всё правда.
Усмехнувшись, Камилла кинула мимолетный взгляд на мушкетера и, воспользовавшись тем, что он увлеченно погрузился в рассуждения о высказываниях апостола*, удостоверилась, что ее карты никоим образом не перекроют его счет. Вечер был приятным и обещал еще много интересных тем для бесед, а возможно и откровений, поэтому она не стала бы начинать его с выигрыша. Как и любой мужчина, Рене любил быть лучшим во всем, чего касался, а столь незначительная заминка, как проигрыш могли стоить ему настроения. Графиня слишком хорошо его знала, чтобы с уверенностью предвидеть последствия этой досадной неудачи.

Комната была погружена в полумрак, от камина шло приятное тепло, что несказанно радовало, ибо март в этом году выдался на редкость холодным и герцогине даже пришлось одолжить кузине одну из своих шалей, ибо Камилла ощутимо промерзла, пока добиралась до особняка.Теперь же, находясь в приятном обществе, согретая вином и теплом огня, графиня впервые за долгое время позволила себе расслабиться. Отец все еще присылал по несколько писем в день, никак не мог остановиться. Однако, женщина уже без зазрения совести и остатков жалости сжигала их не читая, ибо только одна мысль о том, что эти послания могут быть перехвачены, а так же показаны кому надо, отзывалась в ней волной холодного страха. Но в такие вечера, как этот, Камилла предпочитала забывать о суетном мире по сторону изгороди особняка де Шеврезов, укрываясь здесь от забот словно в тихой и безопасной гавани. Это было весьма ценным - иметь такое место и полностью доверять хозяйке дома.

- Мне кажется, что ее величество плачет со дня своей свадьбы, - представив заплаканное лицо красивой женщины, графиня невольно передернула плечами - не повезло ей с супругом, а нам с королем...и непонятно, кто еще в худшем положении.
Притворно вздохнув, Камилла откинулась на спинку кресла. Игра подходила к концу - оставалось лишь сверить силы, однако, разговор привлек игроков больше, нежели итоговый счет, поэтому было решено ненадолго отложить окончание партии.

Пригубив вина, графиня де Буа-Траси невольно задержала на Арамисе задумчивый взгляд. Она не видела его очень давно, с их последней встречи он заметно изменился: возмужал, черты его лица обострились еще больше, превращая его из миловидного юноши в красивого мужчину. Взгляд его был уставшим и немного рассеянным, однако, ясная синева глаз, слава Создателю, никуда не делась. Тут Камиллу внезапно накрыло волной чувства вины за свое внезапное исчезновение. Она покинула Лувр, не оставив никаких подсказок о своем нынешнем местоположении, даже не отправила прощальную записку, хотя хотела ведь. И ей же было прекрасно известно, что он не станет ее разыскивать или расспрашивать Мари. Отчего-то ей хотелось сбежать и от него тоже, хотя бы на время. И в эту минуту, сидя совсем рядом и внимательно изучая черты его лица, она внезапно вспомнила почему поступила так жестоко.

*согласовано с игроком

Отредактировано Камилла де Буа-Траси (2016-04-23 11:00:18)

- А я вам говорю, что он здесь! – громыхал Портос, стоя в дверях какого-то роскошного особняка, который он понятия не имел кому принадлежит. Но в понятиях славного мушкетера было, что Арамис мог сюда зайти только по какому-то поручению и никак не в гости к кому-то. Кто бы здесь ни жил, он был слишком богат, чтобы водить дружбу со служакой из роты господина де Тревиля.
- Я сам собственными глазами видел, как мой друг вошел в эти двери, и вот уже три четверти часа, как не выходит из них. Какого дьявола происходит в этом доме? Почему его не выпускают?! – щуплый лакей вжался в манишку собственной ливреи, дрожа от страха и заикаясь лепеча что-то невнятное.

Поведение славного господина дю Валлона объяснялось просто – шествуя с обеда из дома прокурора Кокнар, он заметил идущего куда-то Арамиса и последовал за ним. Мушкетер вовсе не имел целью следить за собственным другом, он собирался дождаться, пока приятель сделает все свои дела, по которым куда-то спешил, а после затащить его на ужин в какой-нибудь трактир. Поскольку, пусть обед в доме судейского и был скуден, его жена тайком сунула в лапищу своего могучего возлюбленного маленький мешочек с монетами, тем самым извиняясь за тощую курицу у нее на столе. И что же получилось? Портос терпеливо ждал, а Арамис все еще не выходил. И у месье Тома-Александра зародилась в голове страшная мысль – его друг попал в ловушку, его истязают разными пытками и не выпускают из этого злополучного дома. Картины мучений несостоявшегося аббата так явственно проносились перед глазами, что дю Валлон не выдержал и отправился штурмовать злодейскую обитель.

- Да я камня на камне не оставлю в этом курятнике, если мне сейчас же не приведут сюда Арамиса! – в подтверждение своих слов он вытащил из ножен верную Бализарду. Слуги, которых стало вокруг гораздо больше, попытавшиеся было теснить мушкетера к выходу, отпрянули назад, но все еще перекрывали дорогу.
- Арамис, держитесь! Я уже иду! – лакеи, коих прибавилось еще, и теперь насчитывалось с полдюжины, боялись напороться на клинок шпаги, но самый храбрый из них подкрался сзади и попытался повиснуть на шее Портоса, за что немедленно получил округлым затылком прямо в нос. – Я вам сейчас устрою Варфоломеевскую ночь, еретики поганые! – воскликнул мушкетер. Но колоть этот сброд, к которому прибавилось еще двое стражников, у него рука не поднималась, и он начал вовсю орудовать кулаком и эфесом шпаги, раздавая тумаки направо и налево, после которых уже не все могли подняться.

Мадам де Шеврез была полностью права, обличье политика могло сделать Арамиса не только еще более неотразимым, но при этом дало бы возможность использовать все его таланты, дарованные природой. Кто знает, может когда-то этому и суждено сбыться, ибо будет печально, если такой светлый гений останется похоронен под военной личиной простого мушкетера.

- Я думаю, что друзья должны быть равны по силе его врагам.
Разомлев от вина и взглядов д'Эрбле, Камилла восседала в кресле совершенно довольная жизнью. Страхи и волнения на время покинули ее, позволяя расслабиться и насладиться каждым мгновением происходящего. Однако, спустя пару минут внизу послышался гул и герцогиня лишь подтвердила ее догадки, озвучив возмущение по этому поводу. В первое мгновение, внутри графини все застыло от страха -  вдруг что-то случилось. Ее отца вот уже неделю разыскивала стража по всему Парижу, неужели теперь настала ее очередь отплатить за столь неудачное родство.

Непроизвольно схватив Арамиса за руку, Камилла напряглась, выслушивая объяснение слуги герцогини. Услышав, что дело лишь в мушкетере, она с тихим вздохом облегчения вновь откинулась на спинку кресла. Считая себя особой весьма смелой, женщина была очень огорчена, поймав себя на том, что страх овладел ею так внезапно, да и с такой силой, что дрожь пальцев до сих выдавала ее минутную слабость. А слабой она быть не любила, лучше злость, чем лишающее воли бессилие.

Ожидая, пока гигант, которого не смогли удержать даже слуги Мари, предстанет перед ними, графиня кинула обеспокоенный взгляд на Арамиса. Если это и правда друг, так трогательно позаботившейся о его целости и сохранности, то она непременно хотела бы с ним познакомиться. Впрочем, мушкетер вполне мог перейти кому-нибудь дорогу и поэтому все происходящее могло оказаться западней. Поэтому, решив, что она не отпустит Рене без веской на то причины, графиня склонилась к его плечу, желая сначала понаблюдать за гостем, а потом уже делать выводы.

Отредактировано Камилла де Буа-Траси (2016-04-26 09:06:52)

- Господа, вы чертовски невежливы! – Портос бушевал, раздавая удары направо и налево, и неизбежно приближался к лестнице, которая, по его предположению, должна была вести именно туда, где мучили Арамиса. Драка – это не философская посиделка, где господин дю Валлон предпочитался отмалчиваться, поскольку сказать в кругу своих ученых друзей ему зачастую было нечего. Но, отцепляя лакеев от своего плаща и скидывая их с плеч, на которых они пытались виснуть, словно груши на ветвях раскидистого дерева, он молчать был не намерен.

- В дом приходит важный синьор, а вы не обучены манерам, - кулак пришелся во что-то мягкое, вероятно в чей-то набитый живот. Расставленный в холе здания, куда мушкетер проникал несмотря на попытки его остановить, интерьер уже большей частью лежал на полу, смешиваясь в экзотичном хаосе с телами людей. – Но мы это исправим! – еще удар, хруст чьего-то носа.
И только Портос вошел во вкус, как откуда-то сверху послышался голос его друга. Гигант отвлекся, чтобы рассмотреть говорящего и убедиться, что слух его не подводит, за что тут же получил сзади по голове каким-то предметом. Не слишком тяжелым для его головы, но жутко неприятным, поскольку осколки от того, что скорее всего было большой вазой, брызнули в разные стороны.

- Арамис! Пойдемте скорее отсюда, а то мне эти докучливые насекомые жуть как надоели! – уперев кулаки в бока, дю Валлон обернулся. Хватило одного его взгляда, чтобы обрушивший на его голову хозяйское добро слуга, поспешил спрятаться за перила.
- Что вы тут делаете так долго, и почему не сопротивляетесь?
В то, что д’Эрбле находился в этом доме по доброй воле и никуда не спешил – эта мысль отказывалась посетить голову добряка-мушкетера, покалечившего невзначай с полдюжины неизвестно чьих слуг. Он смотрел на своего друга с искренним непониманием.

Не веря собственным ушам, Портос несколько раз моргнул, словно бы движения век помогали ему осознать услышанное. Что это за плен такой, в который счастлив попасть любой? Или друг не в себе?
Далее он проследил за взглядом Арамиса и оглядел деяние рук своих. О каком буйстве говорит изящный мушкетер? Дело-то житейское. Драка, как драка. Носы заживут, кости срастутся, кровь с пола вымоют, а вазы и прочую утварь купят другие. Он же даже никого не убил. Наверное. В этом месье дю Валлон не был уверен.

Вскоре все прояснилось. Тот, кто мог оказаться убиенным в схватке, зашевелился, а д’Эрбле говорил о дамах. Женщины! Ну конечно! Гигант едва не стукнул сам себя по лбу, осененный этой догадкой. Как же он сразу не подумал, что его ученый приятель в гостях у дамы? А услышав имена женщин, Тома-Александр и вовсе запутался в происходящем. Простой мушкетер и такие изящные птички. Намеренный во всем разобраться сам, он крякнул и стал подниматься по лестнице.
Слуги уже начали прибирать последствия разрушений, и Портос добавил им работы, отряхнув осколки со своего плаща. Услышав про собственную блистательность, он засиял, как начищенное блюдо, и поправил бант на пряди волос, который чудом не слетел с нее во время потасовки.

- Ну знаете ли, Арамис, никогда не знаешь, что от вас ожидать, - пробурчал Портос довольно, входя в изысканную гостиную, где находились две женщины. Восхищенно оглядев их, поклонник госпожи прокурорши едва не присвистнул и бросил не менее восхищенный взгляд на своего друга.
- И какая из них герцогиня? По-моему, так обе, - негромко, как ему показалось, Портос спросил несостоявшегося аббата и вспомнил, что в своем созерцании забыл поклониться дамам, поспешив немедленно это исправить. Одновременно он ощутимо ткнул в бок Арамиса, напоминая ему, что самое время для представления образчика скромности.

- Судьба благосклонна к нему, чему я рада, - графиня очаровательно улыбнулась, всем своим видом демонстрируя, что понятия не имеет, как именно мушкетеру удалось обойти ее в партии. На какое-то время они остались наедине с герцогиней и не было больше причин разыгрывать невинность. Поэтому, воспользовавшись моментом, Камилла устало выдохнула и откинулась на спинку кресла.

- Я понимаю ход ваших мыслей. И думаю, шевалье такое сравнение пришлось бы по душе.
Отпив немного вина из вновь наполненного слугой бокала, женщина задумчиво прищурилась, на мгновение увлекаясь лицезрением пляски огня в камине: языки пламени трепетали, безжалостно поглощая дерево. Завораживающая красота, совмещающая в себе способность согревать и сжигать, чем-то напоминала ей герцогиню. Дружба с Мари была для нее очень важна, со временем она становилась даже крепче семейных уз. Однако, Камилла прекрасно понимала, что ее влиятельная подруга может так же оказаться причиной, по которой сгорит не только она сама, но и, например, Арамис, который поддастся соблазну власти. 

- Я доверяю вам, вы это знаете. Но прошу, будьте осторожны с господином д'Эрбле.
Слишком расслабилась. Скрыть от окружающих свою симпатию к мушкетеру Камилле не составляло труда, Мари прекрасно знала, что молодой человек пользуется определенной благосклонностью, но в голосе графини явно сквозила забота, а это открывало ее собеседнице намного больше о чувствах, чем бы ей хотелось. Но герцогиня сменила тему, и женщина была ей искренне за это благодарна.

- Он продолжает мне писать. А я жгу письма, боясь, что их кто-то перехватит, - невольно вздрогнув при подобной мысли, Камилла вновь потянулась к вину - Все же надеюсь, что скоро это закончится... Наивно, но я так устала постоянно ждать плохих вестей или вздрагивать при каждом стуке в дверь.

Камилла вздохнула. Им бы всем стоило думать только о любви, однако, почему-то на деле выходило все иначе. Была некая прелесть в том, чтобы призывать на помощь всю силу своего ума, чтобы через манипулирование людьми достигнуть своей цели. Это подпитывало азартом и давало ни с чем несравнимое ощущение власти. И что-то подсказывало графине, что это ощущение вызывает опасное привыкание и дарует такой всплеск эмоций, который даже от любви получить весьма затруднительно. 

- В его возрасте...  - Камилла хотела съязвить, но потеряла мысль, как только в комнату вошли мушкетеры. Друг Арамиса оказался настолько могучим мужчиной, что женщина в первое мгновение лишь разглядывала его с нескрываемым интересом, однако, не забыв кивнуть незнакомцу при словах герцогини. Теперь стало понятно, из-за чего снизу доносилось столько шума, а слуги никак не могли справиться с нарушителем спокойствия, с ним вряд ли справится целый отряд.

- Странно, что мы о вас не слышали, - бросив укоризненный взгляд в сторону Рене, графиня очаровательно улыбнулась их внезапному гостю и с готовностью закивала на предложение хозяйки дома. Ей совсем не хотелось возвращаться к картам, а вот побеседовать с Геркулесом она бы не отказалась.

Внизу слуги пыталась ликвидировать последствия прихода друга господина д'Эрбле. Едва доносившиеся снизу звуки разбитого стекла и ругани, говорили о том, что мушкетер и правда успел разнести в прах весомую часть прихожей и холла. Однако, Мари казалось ничуть не была этим озабочена, поэтому и Камилла не стала беспокоиться об испорченном имуществе. Расправив складки изумрудного платья и проследив за тем, чтобы завиток из прически опускался по шее и заканчивался в нежной ложбинке, она обратила все свое внимание на гостя.

Шарль де Рошфор любил вечерний Париж. Этот город, таящийся в сумерках, загадочный, непредсказуемый, был ему близок и понятен. Если так вдуматься, они были похожи. Оба и проще, и опаснее, чем кажутся на первый взгляд. Граф обзавелся манерами и гардеробом, и при случае, демонстрировал и то, и то, но в душе остался волчонком, выросшим в глуши. Только волчонок обзавелся клыками и заматерел. Но Париж он полюбил с первого взгляда, с первого вздоха. И Париж ответил ему взаимностью, открывая свои маленькие, не всегда безобидные тайны. Так и получилось, что на утреннем приеме у герцога де Ришелье именно Рошфор был в курсе самых последних происшествий, могущих заинтересовать всемогущего первого министра.

А еще Рошфор умел слушать. Хороший охотник слышит лес, а он слышал город. И сейчас граф направил своего коня туда, где слышались возбужденные громкие голоса.
Наемники шепчутся по углам, нищенствующую братию выдает кашель и шумное почесывание, и только караул бряцает шпагами и шпорами и переговаривается так громко, что его можно услышать с соседней улицы.
- Де Бриенн, - обратился он к начальнику патруля, не отдавая себе труда спешиться. – Какого дьявола вы кричите так, что проснулись даже в Лувре? Желаете сами себя арестовать за нарушение порядка? Так и скажите, и я лично препровожу вас в Бастилию.
- Ваше сиятельство!
Гвардейцы подтянулись, подбоченились, а де Бриенн поспешил объяснить происходящее.
- Ваше сиятельство, дело в том, что в особняке герцогини де Шеврез какой-то шум и крики. Уж очень похоже на драку. Вот мы с парнями спорили, нужно ли вмешаться. Или не нужно, как вы полагаете?

Рошфор задумался. Тут было над чем подумать. К примеру, отчего особняк называют дворцом герцогини де Шеврез, а не герцога де Шеврез, вельможи знатного и значительного? Отчего сей вельможа предпочитает отсутствовать по поручениям, разумеется, короля? И, наконец, почему в свете имя его супруги произносят гораздо чаще, то с ненавистью, то с восхищением?
А теперь представим, что в дом к этой женщине, знатнейшей, влиятельнейшей, к тому же, подруге королевы Франции вламывается гвардейский патруль. Что на утро спросит герцог? Господа, что вы себе позволяете?
Представим себе иной исход. В доме герцогини что-то происходит. Патруль, благоговея перед титулом, проходит мимо И на утро Ришелье спрашивает своего приближенного: а почему никто не вмешался?
И то, и другое было равно возможно, и Рошфор принял решение.
- Я сам нанесу визит Ее светлости и узнаю, в чем причина шума. А вы ждите меня здесь.