Путешествия двора напрочь позволили избавиться от обычной дворцовой рутины. Пусть все ритуалы придворной жизни свято соблюдались, но новые покои, каждый раз иная планировка домов – вносили приятное разнообразие в раз и навсегда заведенный порядок жизни при дворе.
День уже клонился к концу, за окном началось смеркаться, но долгие майские вечера, наполненные благоуханием цветов в саду, так и манили совершить прогулку. Эжени де Ланнуа, перекинув через локоть жемчужно-палевый плащ, подбитый светло розовым бархатом, спустилась по ступеням лестницы и внизу встретила племянницу кардинала Ришелье.

- Доброго вечера, маркиза де Комбале, - весело ответила Эжени.
- Вечер на удивление хорош, трудно устоять перед искушением прогуляться в саду. – У графини де Ланнуа было хорошее настроение. А какое оно может быть еще, если черный бархатный корсаж украшает ажурный воротник из генуэзского кружева, а юбка, затканная желто-белыми цветами гармонировала с желтыми чулками и того же цвета туфельками из парчи.

В стороне хлопнула дверь, и послышались тяжелые мужские шаги. Графиня де  Ланнуа обернулась, влекомая любопытством, но быстро потеряла интерес. Это шла смена караула. Как и в Лувре, охрану королей Франции несли швейцарские гвардейцы.

- Вы видели, какие симпатичные фиалковые саше возит с собой сестра Его величества? Я говорю о Кристине Французской. Совершенно случайно я разговорилась с ее камеристкой, пока Ее высочество была на охоте. Они очаровательны. Я непременно хочу сделать себе такие же. Но, думаю, что лучше выбрать: запах ириса или лаванды?

- Оставим запах фиалок для королевской семьи, дорога маркиза, - засмеялась графиня де Ланнуа, которую не покидало хорошее настроение, - ирисы пусть принадлежат Марии и королю Хлодвигу, я выберу лаванду, а чтобы не скупиться, то добавлю к ней еще и розмарин. Чудесно! Мне просто повезло вас встретить на своем пути. Вы сразу же развеяли все мои сомнения.

Но, как бы беспечно не щебетала Мари ле Клер, она ясно услышала то, что сказала ей племянница кардинала Ришелье. Ее величество изволит гулять в одиночестве? А оказывается, амьенсккие сады влекут к поздним прогулкам не только герцогинь и графов, но и королев. Но, с кем? Вполне возможно, что маркиза ошиблась. Вчера герцогиню де Шеврез тоже первоначально приняли за Анну Австрийскую.

Первой мыслью Эжени было попросить мадам Комбале составить ей компанию для прогулки в сад, чтобы узнать в одиночестве ли так поздно гуляет Ее величество, или… Графиня де Ланнуа улыбнулась. Или она все сделает сама. Не стоит привлекать Мари-Мадлен. Во-первых, маркиза - племянница Ришелье, могут пойти ненужные и лишние разговоры, что у кардинала везде свои глаза и уши (хоть оно так и есть), и несчастной испанке нельзя и шагу ступить без ведома первого министра. Во-вторых, одной легче незаметно проследить за королевой, а в-третьих… О, это самое главное! В случае удачи увидеть или узнать что-то интересное, все лавры будут принадлежать только ей.

- Не тревожьтесь за Ее величество, - мадам Ланнуа беспечно махнула рукой, - разве может супруга нашего короля гулять так поздно в одиночестве. Вы, наверное, за кустами не заметили сопровождающую ее придворную даму, которая тактично держалась чуть в стороне от Ее величества.

- В какой части сада вы видели королеву? – осторожно спросила Эжени и поспешно добавила, - я ходила за плащом для Ее величества и боюсь, что немного замешкалась, а королева уже успела куда-нибудь свернуть от цветника. – Это была почти безошибочная ложь. Тот, кто выходил в сад, то так или иначе оказывался около цветника, от которого уже в разные стороны ответвлялись дорожки.

- И вам доброй ночи, маркиза, - прощается графиня де Ланнуа, спеша в сад.

Встречу с мадам де Комбале Эжени считала просто подарком судьбы. Похоже, что ее «управляющему» предстоят очередные непредвиденные расходы. Но, если все окажется так, как заметила маркиза, то Рошфору придется не скупиться. Угрызений совести на этот счет Эжени не испытывала, зная, что информация будет оплачена не из личного кармана графа.

Держа в руках плащ, который она якобы несет для Ее величества, мадам де Ланнуа торопливо пошла в том направлении, которое указала маркиза. Не совсем освоившись с планировкой сада, графиня вначале поворачивает не на ту аллею, но потом возвращается к цветнику и направляется в сторону дорожки, вдоль которой цвела сирень. Эта аллея от центральной лужайки, про которую говорила маркиза, выходила к дальней части сада, где можно было найти беседку с удобными скамеечками для отдыха.
Чтобы остаться незамеченной. Эжени прошлось свернуть с усыпанной гравием дорожки и идти по траве по другую сторону сиреневых кустов. Туфельки ее уже начали промокать от вечерней росы, а про подол платья было даже страшно думать. Ее камеристке придется приложить усилия, чтобы починить платье или обновить его. Но все это были мелочи, сущие пустяки, потому что беседка не пустовала.
Мадам де Ланнуа даже затаила дыхание, чтобы не выдать себя и мечтала стать эльфом из сказок, чтобы неслышно приблизиться хотя бы еще на пару шагов.

Эжени готова была поставить на спор свое полугодовое жалование, что в беседке находится королева. Она узнала ее не только по платью, но и по прическе, силуэту, едва уловимым жестам, повороту головы, словом по всем тем мелочам, которые подмечает одна женщина в другой. А вот мужчиной был герцог Бэкингем.* Этот английский красавец заставил волноваться не одно дамское сердце во Франции. Справедливости стоило признать, что графине тоже нравился герцог. Укол ревности коснулся сердца графини де Ланнуа. Было, конечно с одной стороны вполне справедливо, что из всех дам Бэкингем выбрал королеву, но с другой стороны, чем же другие дамы виноваты, что на их долю не досталось королевской короны?
Стараясь быть незамеченной, Эжени остановилась максимально близко к беседке (насколько позволяли кусты), надеясь не только увидеть свидание королевы, но и что-нибудь услышать.

* согласовано

- Встаньте, милорд, - выдохнула Анна, стараясь унять дрожь в хрупких пальцах, которые оказались в таком сладостном и мучительном одновременно плену горячей ладони первого министра Англии.

Гордая испанка, дочь короля и супруга короля, Анна, оказавшись в тени беседки и во власти пылкости и страсти, из которых, казалось, был соткан английский министр, сразу лишилась той ледяной брони, которой успело обрасти хрупкое и нежное сердце молодой женщины за время ее жизни во Франции. Анна Габсбург не была избалована любовью супруга, но уже в достаточной степени ощутила его ревность. Первое время молодая королева пыталась понять и объяснить себе, как в одном человеке могут уживаться ревность и равнодушие, но позже старалась не замечать ни того, ни другого. Старалась. Но все же иногда страстная натура испанки давала о себе знать, а нежное сердце требовало любви.

Появление Джорджа Бекингема в Париже вызвало много разговоров, сплетен и пересудов. Казалось, все женщины были влюблены в красивого англичанина. Десятки пар женских глаз были устремлены в сторону фаворита Карла Стюарта и среди них были темные  глаза самой королевы.
Анна наслаждалась теми неведомыми до сих пор чувствами, которые пробуждал в ней герцог, но в то же время что-то внутри пророчило беды, если она не выбросит мысли о Бекингеме из головы. Королева понимала, что доселе неведомые ей чувства заставляют учащенно биться сердце и вызывают румянец на бледных щеках, но они неминуемо приведут ее к бесчестию и гибели.

Анна долго не могла решиться на это ночное свидание. Но одна мысль, что, возможно, она больше никогда не увидит герцога, заставляло ее сердце сжиматься от боли и отчаяния. И ее верная подруга - герцогиня де Шеврез - уверяла, что эта встреча необходима и не будет иметь последствий. Мари де Роган и должна была сопровождать Анну на это свидание, но в последний момент королева получила записку от подруги, что последней на время нужно исчезнуть. Как всегда, сплошные тайны и интриги. Анна уже не удивлялась. И даже абсолютно равнодушно отнеслась к тому факту, что записку принес паж, а не служанка герцогини^*.
И вот она в саду. Спокойная внешне и трепещущая внутри. Как бы молодая женщина хотела просить этого преклоненного перед ней мужчину не уезжать. Но она родилась в тени трона, выросла на ступенях к нему и теперь она королева. Поэтому ничто и никогда не заставит забыть ее об этом. Анна гордо подняла голову, позволяя лунному свету коснуться густой вуали на лице.

- Полно. Встаньте, милорд. - Все так же тихо, но более уверенно повторила молодая женщина. - Вы просили о встрече, видимо, не понимая, как это претит мне и как это опасно для Вас. Я здесь для того, чтобы заверить Вас в своей благосклонности и пожелать  счастливого пути.
Хрупкие женские пальцы выскользнули из пылающей ладони мужчины. Да, она хотела многое сказать еще, но не сказала и уже не скажет никогда. Таково предназначение королевы: улыбаться когда хочется плакать и молчать, когда недосказанные слова обжигают язык.

^* Согласовано

- Не стоит поминать смерть, милорд. - По телу королевы прошла дрожь: то ли вечерняя прохлада проникла под плащ; то ли мысли о смерти заставили молодую женщину вздрогнуть. - Только Небо знает, что уготовано человеку на этой бренной земле.

Анна смотрела вглубь все больше сгущающихся сумерек, как будто пыталась найти ответы на интересующие ее вопросы, либо приподнять завесу будущего. Но будущее не сулило ничего хорошего, вернее все самое светлое было с воспоминаниями об этом человеке, фаворите Карла Стюарта. Бекингем еще не покинул Францию, а молодая женщина уже скучала по нему. Лучше бы он ушел. Королева понимала, что чем дольше Джордж находился здесь, тем сильнее будет ее боль от разлуки с ним. Но она королева, а долг королевы прятать свои чувства глубоко.

- Я не могу обещать Вам новую встречу, милорд. - Анна гордо подняла голову. - Но обещаю помнить о Вас.
Аромат сирени кружил голову, и воздух от этого аромата казался густым настолько, что было трудно дышать.

- Я обещаю всегда помнить о Вас. - Еле слышно повторила молодая женщина. - Пока бьется мое сердце.
Королева, поддавшись волшебству вечера, положила руку на плечо мужчины, в глазах которого она читала бесконечную любовь и боль.

- Прощайте, милорд. Я буду молиться за Вас.

Вернувшись после осмотра внешних укреплений и дорожных караулов, де Тревиль мог бы со спокойной совестью отправиться в расположение своей роты. У него ныло под ребрами от долгой езды верхом и жгло потроха от голода, который давал о себе знать еще с раннего вечера.

- Ни минуты покоя, - пробурчал капитан, услышав приказ проверить все дворцовые караулы.

Перепоручить бы все это дело сержанту, подумалось ему, когда взор его упал на покачивавшуюся на вечернем ветерке вывеску заведения, гостеприимно распахнувшего свои двери для мушкетеров и гвардейцев короля. Но, посмотрев на лица замершего в ожидании приказов де Туара и стоявших за его спиной четверки мушкетеров с факелами в руках, де Тревиль почувствовал, как помимо уже испытанного им жжения от голода, в груди засвербило от не ко времени проснувшейся совести.

- Чтоб ей неладно было, - еще тише выругался он, сойдя с лошади, - Де Туара, и все вы, господа, отправляйтесь за мной. Эй там, кто-нибудь! Лошадь мою расседлать. И накормить. Тысяча чертей, хоть кто-нибудь из нас двоих будет допущен к кормушке нынче вечером.

Молодые мушкетеры громко рассмеялись над шуткой своего любимого капитана. Все-таки "их Тревиль" был не просто капитаном роты, он был отцом - вон оно как, даже ужинать не сядет, не исполнив свой долг до конца. Однако, стоило капитану обернуться в их сторону, как смех тут же прекратился и вся группа проследовала дальше в полнейшем молчании. Де Туара, обыкновенно не лезший в карман за острым словцом по части наблюдений, тоже молчал, нутром прожженного дебошира чуя недоброе расположение духа своего командира. Да и было отчего - вон тот же де Ламарш, юнец, подвизавшийся сам собой в ординарцы к капитану, после их возвращения с осмотра окружной дороги вокруг городских стен успел улизнуть в ближайший кабачок. А ведь должен был остаться, шельмец, покуда сам капитан не даст вольную. Не потому ли де Тревиль так хмуро поглядывал вокруг, словно ищейка высматривая, не прятался ли кто за стройными рядами стриженных стен садовых кустов? Размышляя таким образом о возможных причинах недовольства своего командира, де Туара не заметил, как едва не наскочил на спину де Тревилю. Тот уже с минуту стоял как вкопанный, прислушиваясь к шуму фонтанных струй, пению ночных птиц... и к голосам?

- Что это, капитан? Никак на помощь зовут? - спросил де Туара, не веря своим ушам - как, в саду королевской резиденции, окруженном караулами со всех сторон, кто-то мог оказаться в беде?

- Да. Это крики о помощи, - сказал де Тревиль, вертя головой в попытке определить, откуда исходил крик.

- Кажется, это оттуда, капитан, - подсказал один из мушкетеров и факелом указал на центральную аллею, - Я видел там беседку в конце аллеи.

- За мной! - приказал де Тревиль и побежал вперед.

В ту же минуту весь сад был охвачен топотом бегущих ног, облаченных в тяжелые кавалерийские ботфорты, звоном шпор и амуниции, а также криками "Стой!" - на всякий случай Туара кричал так, чтобы перепугать возможных злодеев насмерть и заставить в панике нестись прямо им же в руки.

- Стойте! Именем короля! - перекрикивая голос своего сержанта, громогласно приказал де Тревиль, подбегая к беседке, укрытой за пышными кустами в самом конце аллеи, - Ваше Величество? - удивление и нерешительность сквозили в этом восклицании, скорее похожем на вопрос. Он остановился в двух шагах от ступенек беседки, его мушкетеры застыли за его спиной. В свете принесенных ими факелов де Тревиль увидел королеву Франции, стоявшую в беседке рядом с мужчиной, на плече которого покоилась ее рука. И этот мужчина был никто иной как английский герцог, прибывший от имени своего короля во Францию.

- Милорд, - не будь рядом с Бэкингемом королевы, де Тревиль осыпал бы этого вельможу самыми отборными гасконскими словечками, но, тысяча чертей, ни за какие пистоли он не оскорбил бы слух Анны Австрийской, да и любой другой женщины, коли на то пошло.

- Что здесь произошло? - спросил он вместо этого самым суровым тоном, - Мы слышали крики о помощи. Ваше Величество, это... Вы звали?

Ее крик был услышан ни кем иным, как капитаном королевских мушкетеров. Графиня де Ланнуа и не ожидала такой удачи. Максимум на что она могла надеяться, так это кто-то прогуливающийся в столь поздний час по аллеям парка или стража, делающая обход, но капитан де Тревиль будет обязан поставить в известность самого короля.
Вспомнив, что у нее в руках жемчужно-палевый плащ, подбитый светло розовым бархатом, графиня де Ланнуа накинула его на плечи и поторопилась к месту, куда уже торопился и капитан королевских мушкетеров в сопровождении своих мушкетеров. По всему саду мелькали факелы, слышались крики «Стой», «Именем короля».
Эжени не нужно было придавать взволнованный вид, она и в самом деле была взволнована происходящей суматохой, но вовсе не из-за несчастного случая, который мог случиться в конце аллеи, под мраморным сводом беседки. Она была взволнована тем, какие последствия могут быть из-за этого маленько и почти невинного спектакля с ее стороны. Кроме того ее занимала мысль, как поведет себя этот красавчик англичанин который вынужден закончить свое свидание с королевой Анной вовсе не так, как он планировал.
- Ах! Что такое? Я слышала крик! Ваше величество, с вами все в порядке? – Эжени де Ланнуа торопливо пробилась сквозь собравшихся мушкетеров, спешно доставая из-за корсажа флакончик с нюхательными солями.
- Капитан! Вы спасли королеву! – Взгляд фрейлины, обращенный на де Тревиля, был полон восхищения и благодарности.
- Ваша светлость, - теперь графиня якобы только заметила герцога Бэкингема, который что-то говорил капитану королевских мушкетеров. – Может быть вы знаете что тут случилось?

Во-время, как же! Де Тревиль ничего не ответил англичанину, однако, его взгляд говорил многое из того, что капитан не посмел бы высказать вслух при даме. Диспозиция была яснее ясного и о небезопасности ночных прогулок свидетельствовало более всего то, с какой быстротой ее величество отняла руку от герцога, а тот в свою очередь отступил назад.

На шум, поднятый не без участия самих же мушкетеров, уже сбегались свидетели. Увидев пробившуюся сквозь строй мушкетеров графиню де Ланнуа, де Тревиль не удержался от горькой усмешки. Была ли эта сцена чистой случайностью или же Бэкигнему и в самом деле удалось вымолить у королевы согласие на свидание с ним, уже не важно - если в саду соберутся другие свидетели, то случайности придадут такие оттенки, что в краске обвинений окажутся все участники. И самое ужасное, пострадает сама королева, от этой мысли лицо и глаза гасконца вспыхнули отчаянием. К счастью, де Тревиль стоял спиной к мушкетерам, принесшим с собой факелы, так что, ни королева, ни Бэкингем, сумевший найти приемлемый ответ прежде чем успел прозвучать вопрос. Ни выказавшая похвальную поспешность графиня де Ланнуа.

Де Тревиль ответил фрейлине королевы сдержанным кивком, сгорая от стыда за то, что ему вообще понадобилось созывать весь караул и поднять суматоху вокруг ложной тревоги. Ему было достаточно увидеть взгляд ее величества, чтобы понять, насколько несвоевременным на самом деле оказалось его появление. Чем он мог помочь королеве? Бросив короткий взгляд на своих людей, де Тревиль поклонился королеве и отступил на несколько шагов назад. При этом он многозначительно посмотрел на Бэкингема, избегая делать ему более заметные знаки.

- Скорее всего это где-то за воротами сада, ваше величество. Здесь замковая стена не очень толстая и крики из сада на бастионах крепости могут доноситься и сюда, - широкая улыбка, последовавшая за этими словами, должна была разрядить обстановку, - Боюсь, что в городе сейчас царит переполох и кое-кому из прибывших мушкетеров или гвардейцев его величества посчастливилось умыкнуть одну из хорошеньких горожанок на свидание, - тут его голос посуровел, напомнив ухмылявшимся за его спиной мушкетерам о дисциплине, - Но, это более не повторится, ваше величество. Я наведу порядок и дисциплину в рядах моих мушкетеров. Слово чести. Я прошу прощения за эту суматоху, мы вовсе не хотели испортить вам эту прогулку. Мы удаляемся.

Отдав честь собравшейся уйти первой королеве, мушкетеры склонились перед ней в низком поклоне, обливая факельными искрами траву под ботфортами. Де Тревиль трижды взмахнул шляпой, едва не опалив пышное перо на плюмаже, а затем повернулся к герцогу Бэкингему, словно он был единственным, кто не знал о происшедшем.

- Какая удача, что и вы оказались поблизости, ваша светлость. Страшно подумать, что могло произойти, не окажись мы во-время. Вы искали меня для обсуждения времени отъезда, не так ли, милорд? - в глазах капитана мушкетеров блеснул огонек усмешки, он прекрасно все понял, но и он сам, и тем более Бэкингем, были вынуждены играть до конца свои роли с одной лишь целью, заставить возможных свидетелей этого события поверить в их версию. Поверить и забыть о присутствовавшей там всего лишь на несколько минут королеве.

- Идемте, милорд. Вы представите мне начальника вашего эскорта и мы все обсудим с ним, - чуть тише он добавил, - Вам не стоит задерживаться.