Несмотря на то, что день только начался, юный принц был уже изрядно раздосадован. Причин этому было предостаточно. Во-первых, его любимый дог Ольтион подцепил какую-то загадочную собачью болезнь и вот уже который день не баловал своего хозяина прежним вниманием. Во-вторых, матушка, безумно любившая своего младшего сына, уделила последнему нынче утром совсем мало времени, поскольку спешила к старшему сыну, которого, как часто случалось, мучила хандра, а в таком состоянии он особо легко поддавался влиянию Ришелье. Ну, и, наконец, в третьих, в картах сегодня тоже ужасно не везло. Принц глубоко вздохнул, заставив своих свитских сделать то же самое. В покоях на мгновение воцарилась тишина, как будто все ждали что будет дальше, однако, только на мгновение. Все же юный принц не был похож на своего старшего брата и отличался от него живостью и веселостью, поэтому и свитские герцога были людьми, любившими поговорить и повеселиться. Так что придворные вновь начали болтать между собою.

В комнате стояли три стола, один из которых пустовал по причине отсутствия королевы-матери и ее фрейлин.
Любимец принца, граф де Лувиньи, опершись о кресло герцога, слушал маркиза  д'Арильяка, другого любимца Гастона. Последний рассказывал о дуэли, которая на днях состоялась вблизи Сент-Антуанского аббатства. Воспитатель Гастона, - маршал д'Орнано - игравший за другим столом, лишь покачивал головой, слушая, как молодые люди обсуждают поединок, рискуя своей головой.

- Будьте аккуратнее, господа. - Наконец, вымолвил маршал. - Всем известно, как относится к дуэлям первый министр, а в Лувре, как известно, даже у стен есть уши.
Взрыв смеха разрезал повисшую, было, на мгновение тишину в покоях принца.

- Уж не о Красном ли герцоге речь, сударь? - Браво отозвался граф де Лувиньи, отходя от кресла принца и привлекая на себя внимание всех, находившихся в комнате. - Не слишком ли он всесилен, если даже здесь, в покоях нашего принца, мы должны говорить шепотом? Разве это правильно, господа?

- Тише, Шарль. - Гастон поджал губы. - Маршал прав. Нужно быть осторожнее. - Гастон бросил карты на стол. - Лучше сыграйте за меня, мне сегодня сильно  не везет. - Принц снова вздохнул. - А где де Шале? Господа, почему когда Вашему принцу грустно, кто-нибудь обязательно веселится без него.
Герцог сейчас выглядел, как маленький мальчик, который вот-вот расплачется, потому что ему не дали его любимое лакомство.

- Вы видите, господа?! Видите?! - Не скрывая восторга, и со всей юношеской пылкостью воскликнул принц при виде щенков. - Потрясающе, просто потрясающе! Шале, Вы - волшебник...Только взгляните, - Гастон схватил одного из щенков и поднёс его к самому лицу де Лувиньи, да так близко, что мокрый нос собаки коснулся щеки графа, который с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. - Какие мордашки! Господа, - опомнившись и стараясь придать себе величественный и серьёзный вид, уже спокойнее начал Гастон, - у меня будет псарня ничуть не хуже, а, быть может, и в сто крат лучше псарни моего брата-короля! - Герцог Анжуйский даже топнул ногой.

- Ваше Высочество, - начал маршал д'Орнано, предостерегающе взглянув на своего воспитанника, - негоже соревноваться с королём. Его Величество - Ваш брат, которого стоит чтить и уважать.

При этих словах маршала присутствующие в комнате, как один, сделали вид, что занимаются каждый своим делом. Кто-то смахивал невидимую пылинку с рукава, кто-то расправлял воротничок и щегольские перья на шляпе, а некоторые вновь оживлённо занялись игрой. Увы, но среди присутствующих, да и не только здесь, в покоях принца, было мало тех, кто с большим восторгом принимал на французском троне Людовика. Придворные, которые почти каждый день становились жертвами угрюмого и апатичного характера короля, только вздыхали, глядя на его младшего брата. Однако были и те, кто уповал на волю Господа, на его милость и снисхождение, и что рано или поздно французская корона займёт своё место на голове герцога Анжуйского.
Но, как часто бывает, были и те, кто не хотел отдавать такое важное дело, как престолонаследие, на милость её величества Фортуны. Именно таких людей было очень много в окружении принца, включая и его наставника и воспитателя маршала д'Орнано, хоть последний всеми силами на людях пытался наставить принца на путь истинный и внушить ему уважение, почитание и поклонение его старшему брату. Таким образом, весёлый и остроумный, с изящными манерами, любимец матери и всего Двора Гастон, становясь старше, и сам чувствовал, что выгоднее бы смотрелся на французском троне, нежели его брат Людовик. Несправедливость жизни начинала его раздражать и в такие моменты, если бы кто-нибудь предложил принцу избавить его от брата, а Францию от теперешнего короля, Гастон, не задумываясь, согласился бы.

- Я назову этих щенков в честь моих сводных братьев Вандомов. - Провозгласил Гастон. - Этот будет Сезаром, а этот, с пятном на морде, Александром. И запомните, господа, эти клички.
Принц хотел сказать что-то еще, но не успел. Объявили о приходе короля^*.

- Я не хочу! Не хочу! Не хочу!

Как только король удалился, у Гастона началась истерика. Он с ногами забрался в кресло, спрятал лицо в ладони, и его тело начали сотрясать рыдания. Это был конец. Конец всем его мечтам и надеждам. Он никогда не станет королём, а так и останется лишь младшим братом Людовика. Да, его любят при Дворе, у него есть поддержка матушки, но разве это имеет теперь значение. Его женят, а потом вместе с супругой вышлют куда-нибудь подальше от придворной жизни, где он и умрёт. А ещё Гастон не хотел всю жизнь прожить с женщиной, которую он не любит и не полюбит никогда. Если бы он был королём, он бы ещё согласился на такую жертву. А в его случае, ни короны, ни любимой жены.

Пока принц бился в истерике, придворные не решались подойти к нему. И лишь только тогда, когда Гастон поднял мокрое от слез лицо, его воспитатель обратился к нему.
- Ну что Вы, Ваше высочество? Стоит ли убиваться по пустякам?
Маршал д'Орнано и сам прекрасно понимал чувства принца, и что это были вовсе не пустяки. Но что он ещё мог сказать своему воспитаннику.

- И то верно, мой принц. - Поддержал маршала де Лувиньи, в душе сожалея не меньше Гастона о предстоящей женитьбе последнего. Может стоит задуматься о смене своего покровителя?

- Выйдите все вон! - Громко сморкаясь в протянутый маркизом д'Арильяком платок, приказал принц основной массе придворных. И только оставшимся, в числе которых были Шале, Лувиньи и д'Орнано, Гастон позволил уложить себя в постель. У принца поднялся жар (возможно выдуманный самим Гастоном, но никто не стал ему противоречить).

- Мон-пан-сье...- по слогам произнес Гастон, лёжа в постели и меланхолично разглядывая пухлых Купидонов на разрисованном потолке. - Чёрт бы её побрал...И моего братца вместе с ней. - Гастон всхлипнул, как девчонка, у которой отобрали куклу. - И кто только насоветовал королю учинить со мной такое? Ведь не сам же Людовик додумался! - Платок уже весь мокрый от слёз снова был поднесён к прекрасным глазам принца, опушённым длинными ресницами. - Матушка... - Снова заплакал герцог. - Немедленно пошлите за королевой-матерью. Скажите, что у её младшего сына горячка, и он желает её видеть.
Д'Арильяк кинулся исполнять волю герцога Анжуйского. Оставшиеся в комнате, окружили кровать принца, словно желая выслушать последнюю волю умирающего.

- Тише, тише! - Зашикал Гастон на де Шале.

Принц до подбородка натянул одеяло, а его глаза в ужасе расширились. Герцог был убеждён, что в Лувре даже у стен есть уши. Однако сына Марии Медичи не столько напугали слова фаворита, которые могли быть подслушаны шпионами кардинала, сколько некое чувство внутри его существа - в груди Гастона что-то лопнуло и разлилось теплом. Может быть это и есть проблеск надежды. Ведь Гастон так мечтал стать королём. И матушка говорила, что у него для этого были все данные. Разве он не красив, умен и остроумен? Да все об этом знали, не то что Людовик. Так почему же судьба не может быть благосклонна к младшему сыну Генриха Бурбона?

- Граф дело говорит, Ваше Высочество, - маршал д'Орнано поправил принцу подушки. - Возможно, сейчас настал такой момент, когда стоит действовать. Бог осчастливил Вас тем, что Вы родились королевской крови, поэтому абсолютно законно можете претендовать на французский престол. Наследника у Вашего брата нет и...вряд ли уже будет. - Воспитатель вздохнул. - Сейчас судьба даёт Вам шанс. Полагаю, грех не воспользоваться им. А мы,  Ваши преданные слуги, поддержим Вас.

Де Лувиньи стоял белее своего накрахмаленного воротничка. Он не верил своим ушам. Здесь, в Лувре, в самом центре Парижа, под носом короля и Красного герцога зрел настоящий заговор. И он, потомок древнейшего рода, был, сам не ведая такого подвоха, втянут в него. Но надежда, что Гастон откажется, ещё теплилась, однако недолго.

- Возможно, Вы и правы. - Герцог Анжуйский, скинув компресс со лба, сел в кровати. - Но мне хотелось бы знать подробности этого...спектакля. - Нашёлся, что сказать, принц. - И у меня есть свои условия...вернее, я хотел сказать - правила. Так же мне нужны гарантии...- Уже шёпотом добавил герцог.