Редко когда слезы украшают женщину. Камила не обладала способностью вместо слез ронять жемчужины, поэтому графиня пыталась с помощью компресса из молока скрыть следы недавних слез. Скандалы, они так утомляют, но лучше был бы скандал, чем очередное письмо от отца. И не поданное слугой, а брошенное ей мужем под ноги. Камила пришлось собрать всю волю в кулак и не нагнуться за письмом до тех пор, пока Луи не вышел из ее комнаты с видом полным презрения к ней, словно и сам был не из рода Роганов. Это лучшее, что в нем было. Письма отца она обычно не читала, но это не могла не прочесть. Письмо было вскрыто, несомненно графом Буа-Траси, и Камила должна была знать что в том письме.

Вначале шли упрёки что она очередной раз не ответила ему, что нельзя забывать о своей семье и он готов думать, что его крестник в сто крат внимателен к нему, чем родная дочь. Камила закрыла глаза и разорвала письмо пополам, чтобы не было соблазна читать дальше. Она прекрасно поняла о каком крестнике пишет отец - о Карле Стюарте.  Как же это жестоко со стороны герцога де Рогана! Как неосторожно писать об этом! Счастье, что младший брат ее отца не страдает тягой к переписке и не шлёт своей племяннице писем. Практичный ум подсказал графине, что если дядюшка и не пишет ей, то действует через своего брата, стараясь сделать ее союзницей. А Камилу вовсе не интересовали вести с острова Ре или из Ла Рошели. И она не понимала и не хотела понимать как может повлиять на переговоры между королем Франции и протестантами из Ла-Рошели.

Пламя камина пожирало разорванные листки, когда вошла служанка и принесла аккуратно сложенную записку. Только взглянув на почерк, Камила начала нахмурилась, а прочтя первые строчки улыбнулась. Граф Буа-Траси извещал ее что будет отсутствовать по неотложным делам несколько дней. Графиня ничуть не расстроилась. Ей тоже будет чем заняться этим вечером.

Ближе к вечеру карета без гербов остановилась около ничем не приметного дома. Из кареты живо выскочила молодая женщина, внешне напоминающая субретку, оглянулась по сторонам и не заметив ничего подозрительного, открыла дверцу кареты и помогла выйти даме, чью фигуру скрывал длинный плащ, а лицо было скрыто маской. Дама, сама отперла дверь ключом и скрылась за дверью. Субретка что-то сказала кучеру и тот, вздернув вожжи, уехал прочь. Субретка вошла в дом вслед за своей госпожой. Улица опустела.
Колокол на ближайшей церкви пробил шесть раз. Занавеска на одном из окон второго этажа колыхнулась, в комнате зажгли свечи или лампу и по всему было видно, что в спящем до сего часа доме пробудилась жизнь.
Если бы у случайных прохожих была возможность заглянуть в комнату, то они бы увидели сервированный на двоих стол, мягкие ковры, кресла и шелковые подушки на полу или на кушетке. В одном из кресел сидела темноволосая молодая женщина, ее ножки покоились на одной из подушек, а в руках она держала лютню.
Графиня Буа-Траси (а это была она) перебирая струны и наигрывая мелодию песенки, в которой говорилось о возвышенной любви рыцаря к Прекрасной Даме, скрашивала ожидание своего рыцаря. Пусть ее рыцарь не сражался в Палестинах, но шпагой владел отменно.

Чуть вздрогнув, когда послышался звук открывающейся двери и торопливые шаги, Камила неловко задела струны музыкального инструмента и те издали фальшивый звук. Однако графиню это вовсе сейчас не заботило, настолько она была рада видеть Рене д'Эрбле.
- О, не скорбите, сударь! Как я могу прогнать вас? – Камила отложила лютню и с благосклонной улыбкой протянула молодому мушкетеру руку. И разве могла она поступить иначе? Даже сейчас в сумерках, в неровном свете свечей было видно, как был красив Рене. А его голос?! Сколько чувств и одновременно смирения было в его просьбе.
- Кроме того, Господь велит нам быть милосердными, - добавила графиня, опуская ресницы и отводя взгляд.
Любила ли она? Камила не задавала себе этот опасный вопрос. Она позволяла себе приятно проводить время в обществе Рене и ждать новых встреч. Для этих встреч и был снят этот дом на окраине Парижа, куда можно было войти незаметно и так же незаметно выйти, чего, конечно не сделать, если твой дом расположен на Королевской площади или в квартале Марэ.
- Пользуясь случаем, я показала ваше рондо одному очень достойному человеку. Не спрашивайте его имя, такие имена не называют вслух. Он пришел в восторг и попросил передать автору небольшое вознаграждение. Возьмите.
Графиня взяла со столика небольшой замшевый мешочек, который оказался кошельком. Понимая, что жалование мушкетера ничтожно, ей так хотелось помочь Рене, что она постоянно придумывала уловки, как передать ему денег и не ранить его достоинство и честь.
В дверь заглянула служанка и спросила когда подавать ужин. В ответ графиня лишь раздраженно махнула рукой,  но потом велела нести как только блюдо будет готово.
- Вы же разделите со мной скромный ужин, Рене? – спросила Камила, кокетливо склонив голову.

- Если Вы все же примете сан, Рене, то я сделаю Вас своим духовником и буду исповедоваться только у Вас, - ответила Камила, снисходительно глядя на Арамиса, стоящего перед ней на коленях. Может он и нравился ей тем, что в нем совмещались на первый взгляд совсем несовместимые вещи: служение королю со шпагой в руке и Богу с молитвенником. И само его имя – Арамис придавало молодому человеку таинственности.

- Иногда неведение является спасением. Увы, я не всегда принадлежу себе, мой друг. Вы не хуже меня знаете, что мой отец , хоть и получил маршальский жезл, но сейчас представляет угрозу для кардинала. Если бы не Ришелье, то Людовик был бы терпимее к протестантам, следую примеру своего отца.

Графиня де Буа-Траси вздохнула и с нежностью посмотрела на Рене. Эти встречи с ним, были ее отрадой, ради возможности видеть молодого мушкетера, она рисковала своей репутацией, и раз за разом приезжала в этот дом. Но каждая встреча была подарком судьбы.

- Ваш голос, Ваши слова, Рене пьянят меня не хуже вина. Господь простит нам нашу любовь.
Камила наклонилась и коснулась губами волос Рене. Быть рядом с ним, слушать его слова, смотреть на него – все это было для нее счастьем. В его обществе она готова была есть даже вареный шпинат и запивать его водой. Ей было отрадно ощущать, что она любима и любовь эта совершенно бескорыстна.

Отредактировано Камилла де Буа-Траси (2018-05-06 16:53:24)

- Давайте не будем упоминать этим вечером тех, кто омрачает нам жизнь!
Слабо улыбнувшись, Камилла вздохнула и прижала руку к груди, унимая биение сердца.  Она и так сегодня была расстроена до слез, а теперь упоминание о гонениях Первого министра на ее семью испортили все очарование свидания с Рене. 
- Моя милая кузина! – уже радостнее улыбнулась Камилла, думая о герцогине де Шеврез. - К ней тоже не благоволит Ришелье. Весь род Роганов у него в опале! Ах, мой милый Рене, скажите мне разве мыслимо это? Если бы наш король в своих поступках руководствовался примером своего отца, то Францию ждало бы процветание!
Разволновавшись, она выпила больше половины бокала вина, утоляя не только жажду, а скрывая свое негодование. Потомки Роганов и Монморанси должны считаться с сыном адвоката!  
- Кто знает, мой друг, может нам, вскоре предстоит разлука. Не далее, как сегодня я получила письмо от своего отца, а прежде меня, его прочел граф Буа-Траси, а потом неожиданно уехал на несколько дней, сославшись на дела. Тогда я не придала этому значения, а теперь мне страшно.
Она с любовью смотрела на молодого мушкетера, так щедро предлагавшего ей распоряжаться его шпагой, сердцем и душой. Милый Арамис, если бы он знал, как опасно порой делать такие предложения.
- Но давайте сегодня будем говорить только о наших друзьях и о тех, кто нам дорог.  
Графиня давно не видела Ее Величество, а Рене часто бывает в Лувре по долгу службы. Интересно, как она? Ответ Камилла знала уже наперед. Скорее всего, король по-прежнему уделяет мало внимания своей супруге, предпочитая общество своих миньонов. Но, она промолчала.
- Нет ли у Вас надежного человека, с которым я могла послать записку кузине? - спросила Камилла, ставя бокал с недопитым вином на стол и кокетливо улыбнувшись своему гостю, протянула ему обе руки.